Аликбер Аликберов: Проблема крымских татар представляет опасность из-за намерений США

«В Крыму есть разные силы и, безусловно, антироссийские. Меджлис крымских татар после присоединения Крыма к России практически потерял свое положение, поскольку такие организации не вписываются в российское правовое поле. Будучи общественной организацией, Меджлис в принципе подменял собой государство. Это можно было делать, когда государство было слабое (когда Крым входил в состав Украины. – Прим. «КР»). Но Россия – это не слабое государство и не нуждается в том, чтобы кто-то ей помогал. Но самое главное, что, оставив Меджлис, государство таким образом как бы отделило крымских татар от других граждан, сделав их вторым сортом и отдав каким-то национальным организациям.

Бывшие меджлисовцы этим очень недовольны. Они считают, что у них отобрали власть. Естественно, они этому будут сопротивляться. Там очень много разных людей, которые будут пытаться это делать. Вот они и провели конференцию по защите прав крымско-татарского народа 17 января.

Вместе с тем хочу отметить, что недавно мы были в Турции на большой конференции, где обсуждались вопросы, касающиеся, в том числе, и крымских татар. И никакого напряжения со стороны Турции мы не заметили. Наоборот, они отмечают, что в России положение крымских татар начало выправляться. То есть со стороны Турции никакого давления не идет. Это давление происходит внутри определенных организаций, в которых сохранились связи с теми людьми, которые там раньше командовали. Известно, что бывший председатель Меджлиса Мустафа Джемилев получил деньги от структур, близких к ЦРУ, и, конечно, он будет стараться эти деньги отработать.

Тема крымских татар сейчас будет использоваться силами, которые стараются осложнить ситуацию в Крыму. Во время референдума о присоединении Крыма все прошло достаточно гладко, и крымские татары тоже проголосовали, хотя со стороны Украины и разных других сил было желание как-то осложнить ситуацию, помешать этому и через крымских татар там что-то устроить. Не получилось у них, и теперь они хотят [добиться своего], используя новые технологии. К сожалению, интересы такого народа, как крымские татары, этих людей мало волнуют.

Мы не можем говорить о том, что никакой опасности проблема крымских татар не представляет. Ведь эта ситуация не разрешенная, конфликтная. Международное сообщество до сих пор полностью не признало воссоединения Крыма с Россией. Все, что касается процессов, в которых используется внешний ресурс, все это достаточно рискованно. Не только потому, что это может к чему-то привести прямо сейчас, но потому, что это показывает серьезные намерения внешних сил, которые хотят разыгрывать эту карту до конца. Это игра со многими неизвестными, и все зависит от того, чего захотят Соединенные Штаты и как далеко они пойдут в своей конфронтации. Мяч на их стороне, и они, видимо, идут на обострение. И это все очень опасно.

Однако если говорить об угрозе [проявления сепаратизма со стороны крымских татар], то здесь стоит учесть, что крымско-татарский язык именно после присоединения Крыма к России был впервые признан как официальный. То есть Россия сразу показала, что все равны. С другой стороны, эта опасность чисто гипотетическая потому, что крымских татар в Крыму 300 тыс. человек из 2,5 млн населения. Это даже не треть. Тем более, они дисперсно рассеяны по всему Крыму. Какие-то места, где они бы проживали компактно, остались, например Бахчисарай, но в основном крымские татары оказались в городах, где механизмы этнической мобилизации достаточно невысокие. С другой стороны, вряд ли стоит ожидать, что сейчас в Крым вернется большое количество крымских татар, поскольку они достаточно хорошо устроены в Турции и этнически они уже совсем другие.

Что же касается университета для крымских татар, то этот вопрос довольно неоднозначный. Турецкие университеты могут быть разными. Есть университеты, которые финансируются определенными силами, которые проводят свою собственную политику, и в этом случае университет является только вывеской и там фактически ведется [агитационная] работа. С другой стороны, если бы это был университет для повышения качества исламского образования, которое мы до сих пор не можем обеспечить, а уровень исламского образования все еще остается низким, и если бы общество взяло это все под контроль, то это было бы не так уж и плохо. После того, что случилось во Франции с «Шарли Эбдо», экс-президент Николя Саркози заявил, что стране нужны свои мусульманские школы, чтобы мусульмане получали образование во Франции. И это в стране, где представители ислама не являются коренным населением. А нам это тем более нужно делать. Особенно потому, что это идеология, а идеологию нельзя отдавать на откуп никому никогда. Тем более, перед угрозой усиления фундаментализма в крайних арабских формах, когда у нас некоторые южные регионы России становятся похожими на Ближний Восток. А нам эту тенденцию усиливать ни к чему».