Анатолий Лисицын

Сенатор, экс-губернатор Ярославской области Анатолий Лисицын обратился к Владимиру Путину с предложением создать государственно-общественную структуру, которая будет отвечать за системную работу по поиску и сохранению захоронений российских солдат за границей. Сам Лисицын уже 10 лет занимается восстановлением мемориалов и некрополей русских солдат обеих мировых войн за рубежом. В интервью «Клубу Регионов» Лисицын рассказал, почему необходимо усилить работу в этом направлении. Сенатор уверен, что в тесной связи с тем, как страна относится к захоронениям своих граждан, отдавших жизни за Родину, находятся вопросы международной и внутренней политики.

– Вы недавно обратились к президенту России Владимиру Путину с предложением создать организацию, которая будет заботиться о сохранении мемориалов российских солдат, нашедших упокоение за пределами нашей страны. У нас никто этим не занимается?

– Я 10 лет вовлечен в тему по сохранению историко-культурного наследия России, в частности, инициировал гуманитарные проекты по поиску и приведению в порядок захоронений (в том числе заброшенных) на территории Сербии и Западной Украины. Участвуя в гуманитарных миссиях, в рабочих поездках за рубежом, наблюдаю, что системного подхода у нас в этом вопросе нет. Функции поиска, ухода за захоронениями расписаны и финансируются по различным организациям: министерствам, консульствам, посольствам, которые точечно что-то и реализуют, возможно, но действия всех не согласованы и не имеют единой концепции, централизации. Нет систематичного анализа, поиска, составления базы данных, работы с привлечением волонтеров, молодежи. Нет и должных отчетов о проделанной работе. Речь идет о сотнях захоронений, погибающих монументах. Мы вроде бы начали делать первые шаги в деле восстановления памяти погибших воинов. Например, cтали возвращать память об еще одной великой войне ХХ столетия – Первой мировой. Задумайтесь, в России почти 100 лет не было ни памятников участникам Первой мировой войны, ни дня памяти павших на полях сражений. Я внес законодательную инициативу по утверждению даты памяти павшим в годы Первой мировой войны. 31 декабря 2012г. соответствующие поправки в Федеральный закон «О днях воинской славы и памятных датах России» были утверждены президентом РФ. С 2013г. в России 1 августа (день вступления России в войну) отмечается как День памяти жертв Первой мировой войны. А в 2014г. президент РФ на Поклонной горе открыл первый памятник в память о павших в годы Первой мировой. Так что первые правильные действия предпринимать начали, но необходимо усиливать работу в этом направлении. Делать ее более системной и масштабной. Ну и, конечно, в отношении захоронений за рубежом. Тут вообще подход менять надо.

– Что вы подразумеваете под фразой «менять подход»?

– Сейчас в российском законодательстве фигурирует формулировка о получении грантов на восстановление мемориалов «на территории Российской Федерации». То есть вот захочет общественная организация восстановить захоронение – напишет заявку на грант, опишет концепцию. А по закону получить финансирование от государства не сможет. При этом мы же все понимаем, что военные действия нашей страны проходили в том числе и на территории других государств. Там наши люди захоронены, наши граждане, выполнявшие долг перед Родиной. Оттого и говорю: сначала необходимо вот эти аспекты осознать, затем думать, как изменить существующее положение дел. Вот я и предлагаю вариант: создать единую структуру, подконтрольную президенту России, ту, с которой спросить можно статистику, результаты.

– А сейчас такой статистики нет?

– Насколько мне известно, относительно захоронений на территории России ведется разрозненная статистика. Структуры, местные власти ведут статистику по более-менее значимым мемориалам; общественники по картам военных действий, по рассказам старожилов в заброшенных деревнях находят забытые памятники – фиксируют GPS-координаты (опять же кто на каком ресурсе), навещают и ухаживают за некоторыми ими же найденными захоронениями. Спасибо за это. А сколько по стране неучтенных, заброшенных захоронений? Но единого ресурса, где в том числе и по ним есть вся статистика, не припоминаю. Знаю: у Российского военно-исторического общества есть проект «Место памяти» (местопамяти.рф). Я зашел посмотреть сайт – карта слабо заполнена… Потому что единой системы пока нет. Что-то зафиксировали одни, что-то другие… Так это в России, про захоронения за рубежом вообще молчу.

– Про них вообще информации нет?

– Насколько я знаю, нет. Я этой весной был в командировке от Совета Федерации в Норвегии. В Осло есть памятник советскому солдату. Местные власти за ним ухаживают – чистота, клумбы с цветами, газоны, цитата Сталина на монументе. Но это не Россия о памятнике заботится, подчеркну. Подозреваю, у нас нигде об этом конкретном монументе информации нет… тем более действий по поддержанию его в порядке. Вот норвежцы ухаживают, а если не захотят более этого делать? На международных конференциях я не раз слышал комментарии вроде: «Они (памятники) у вас по всей Европе разбросаны, ветшают, вам (россиянам) не надо, так какой спрос, если европейский сосед от него избавиться хочет?» Поэтому повторяю на всех трибунах: это надо нам, не им. Нашей стране прежде всего. Это уже, если хотите, престиж нашей нации на международной арене. И одновременно важный аспект в воспитании национального сознания россиян, особенно подрастающего поколения.

– Каким образом восстановленные памятники за границей влияют на мировую политику?

– Не памятники, а наше к ним отношение. Ухаживая надлежащим образом за захоронениями наших солдат (обеих мировых и других войн) за рубежом, новая Россия вступит в «невербальный диалог» с соседями, в котором поступки будут говорить больше, чем любые заверения о нашем миролюбии, духовности российской нации, высокой ментальной культуре.

На ближайшее десятилетие президент озвучил задачи во внутренней политике, по повышению качества жизни российских граждан. И вот как раз сейчас параллельно с этими задачами, я считаю, нужно включать и другие методы работы по формированию престижа нашей нации на мировой арене. Необходимо делами показать, что отныне наши европейские соседи имеют дело со страной, чьи духовные ценности достойны уважения.

– Мы вплотную подошли к вопросу об организации по работе с захоронениями за рубежом. Вы ее себе как-то представляете?

– Не нужно ничего изобретать заново. Нужно обратиться к мировой практике. Например, у немцев есть «Народный союз Германии». Он занимается сбором данных о немецких воинских захоронениях за рубежом, работой по их сохранению и уходу. «Народный союз Германии» поддерживает родственников в вопросах ухода за военными могилами, консультирует общественные организации, сотрудничает на международном уровне в этой сфере. Эта структура на 70% существует за счет пожертвований, взносов, еще на 30% – за счет бюджетных поступлений. А один раз в год вся страна от президента до самого малого чиновника проводит благотворительную акцию, переводя средства в этот фонд. Таким образом, более 300 тыс. членов этой организации заняты восстановлением памятников, поиском захоронений солдат. И более тысячи захоронений за границей содержат, приводят в порядок, сохраняют их. Опять же обратите внимание: 70% средств – пожертвования (внебюджетные источники). Как работает идея национального самосознания!

– Но, пока в России нет такой организации, что-то вы смогли уже сделать?

– Самый большой проект – это «Русский некрополь». Это сектор захоронений – русская эмиграция, солдаты российской императорской армии – на кладбище Ново Гробле в Белграде (Сербия). Это крупнейшее место компактного захоронения героев Первой мировой войны: 800 могил, Иверская часовня, памятник «Русской славы». Все это находилось в весьма плачевном состоянии, особенно в сравнении с европейскими кладбищами. Заручившись поддержкой Подворья Русской православной церкви в Белграде, я дал старт работам по восстановлению захоронений. Была подготовлена проектная документация на весь объем работ в соответствии с законами Сербии. Осенью 2012г. усилиями моего Фонда и ОАО «Газпром» была восстановлена 191 могила. Затем работы были приостановлены из-за отсутствия средств. В конце 2012г. после моего личного обращения к президенту России В.В. Путину по вопросу необходимости восстановления кладбища российских воинов в Белграде правительство РФ поручило финансирование работ Россотрудничеству и Министерству культуры. Некрополь был принят под охрану государства, и 1 августа 2014г., в День памяти воинов, погибших в Первой мировой войне, все работы были завершены. Это был единственный случай в моей 10-летней практике, когда госструктуры мне охотно помогали, но это было только после вмешательства первого лица нашей страны. Сейчас мой Фонд проводит работы на средства неравнодушных благотворителей, знаете, простые люди, они настоящие патриоты. Они понимают, для чего жертвуют средства.

– Что это за работы? Еще какие-то проекты за рубежом по сохранению памятников?

– Общеизвестно, что на территории Западной Украины в годы Первой мировой шли кровопролитные бои. Вот с 2010г. в рамках международного гуманитарного волонтерского проекта «Память Отечества» мой Фонд совместно с украинской Федерацией скаутов «Галицкая Русь» в течение нескольких лет проводил систематическую, научно обоснованную работу по увековечению памяти воинов Первой мировой войны, организовывал волонтерские экспедиции по поиску и благоустройству воинских захоронений, проводил круглые столы и конференции, посвященные тематике проекта. После 2014г. работа, конечно, осложнилась. Деятельность моего Фонда и исполнителей проектов, Федерацию скаутов «Галицкая Русь» тщательно украинские власти рассматривали. Поняли, что я веду себя как миротворец, и мне разрешили заниматься во Львове в том числе и захоронениями времен Второй мировой. Я привел в порядок могилу Николая Кузнецова, мемориал танкиста Марченко – Героя Советского Союза, который первым ворвался во Львов, мемориал «Скорбящая Мать-Родина». Добился, что не стали сносить памятник первой женщине-космонавту Валентине Терешковой.

– А сейчас на Западной Украине проекты есть?

– Холм Славы во Львове – огромный мемориал, находится в плачевном состоянии. Я пишу в Министерство культуры РФ письмо с просьбой: помогите профинансировать аллею 26 Героев Советского Союза. Мне отвечают, что нецелесообразно, видите, какие у нас отношения с Украиной. Но давайте хотя бы внесем в реестр это захоронение – вот в таком оно состоянии. Его не националисты разрушили – его время разрушило, им не занимались со времен Советского Союза. Это, кстати, снова к вопросу о системе – очень наглядный пример... все структуры что-то где-то делают, а общего системного подхода, ответственности нет.

– А местные жители в Белграде или Львове, как они относятся к нашим захоронениям?

– В Белграде – очень уважительно. Помогают поддерживать захоронения в ухоженном виде. Хотя опять же это наш долг в первую очередь. На Западной Украине люди простые всё понимают… Официальных документов «разрушать» наши мемориалы никто не издавал, только вандалы бывает бесчинствуют. Действует закон о «декоммунизации», работает так: захотели мы восстановить на памятнике Родина-мать отсутствующую табличку с памятными словами – слово «социалистическая» попросили убрать. А так – восстановили ее и вернули на место.

– Как вы сами оцениваете перспективы своего предложения? Не будет ли в обществе реакции: «сначала дороги сделайте, ветхое жилье расселите»?

– Как я уже говорил, деньги страной на выполнение задач по сохранению и уходу за мемориалами выделяются, но они «расползаются» по десяткам ведомств, у которых в обязанностях, помимо всего прочего, прописан в том числе и пункт восстановления памятников. И самое сложное в реализации нашей страной проекта наподобие «Народного союза Германии» – это как раз переломить уже существующую систему и создать новую, более эффективную, централизованную, контролируемую.

История новой России должна продолжаться с должной памятью о всех, кто кровью писал ее страницы. И в тесной связи с этими глубокими духовными понятиями рядом стоят не менее важные (кто-то может сказать конъюнктурные, но оттого не теряющие актуальности) понятия престижа нации и национального самосознания.

Эти мысли и были изложены мною президенту РФ Владимиру Путину.

– В интервью с вами нельзя не поговорить на темы региональной политики. Ведь вы из числа первых избранных губернаторов, ставших политическими тяжеловесами. Ваше отношение к новой когорте губернаторов-технократов, которых сейчас назначил Путин? Как вы относитесь к тому, что такие молодые руководители появляются?

– С одной стороны, старая система взращивания управленцев исполнительной власти, те социальные лифты, которые были в годы Советского Союза, кажутся мне более эффективными по той самой причине, что проходящий эту школу молодой управленец прежде всего должен был научиться общаться со своим народом (глава ли ты поселения, руководитель города или региона) – выходи, говори с людьми, слушай, делай. Ведь у нас и президент наш такой же внутренней организации. На встречах с народом запоминает просьбы людей, не понаслышке знаю, как потом спрашивает: «а где такая-то записка от бабушки была?» Умение выходить к простым людям (не специально собранным для встречи), общаться с ними – важный аспект профессионального мастерства, если хотите. Вот этому аспекту губернаторам последней волны надо больше внимания уделять.

С другой стороны, понимаю: все течет, все меняется. Современный губернатор – это продукт своего времени, современного мира, быстрого, информационного.

Есть у современного губернатора и непростые моменты в работе – регионы привязаны к федеральному бюджету: дотации, субвенции, субсидии. На внутреннее инвестирование денег нет. До 2010г. мы (губернаторы первой волны) 50% налогов оставляли у себя, у нас была возможность инвестировать, у нас социальные расходы в бюджете в худшем случае до 50–60% доходили, оставшееся шло на развитие. А сейчас в региональных бюджетах до 80% – социальные расходы. На инвестирование ничего не остается практически. Кроме пяти – шести регионов нефтегазовых, остальные несамостоятельны в экономическом плане, находятся в дотационном состоянии, закредитованы. А ведь улучшение жизни в регионах равнозначно улучшению жизни простых людей во всей стране.

– И новая когорта губернаторов-технократов не сможет переломить эту ситуацию?

– Нет. Не им ее «переламывать». Задачи у Новой России были другие. Наш национальный лидер вместе со всей страной занимался возвращением статуса нашей державы на международной арене. Страну по «кусочкам» собирал (чеченские кампании, Крым). Теперь обозначил сверхзадачу: рывок на улучшение качества жизни людей. Губернаторам останется только быть эффективными в условиях меняющегося курса.

– Ваши нынешние отношения с ярославским губернатором?

– Для меня дело чести было поддержать нового губернатора [Дмитрия Миронова], потому что для меня интересы и развитие Ярославской области были и остаются в приоритете. И всю свою деятельность я посвятил и посвящаю этому. Поэтому изначально, как Дмитрий Миронов пришел, я встретился и сказал, что я готов всячески помогать – советом, делами. Затем он попросил меня в рамках его избирательной кампании возглавить вместе с Валентиной Терешковой Штаб общественной поддержки, что я и сделал. Ездил на встречи с народом по области, рассказывал про кандидата. Миронов стал губернатором. И теперь самое важное не наши нынешние отношения, а чтобы дела в области делались. А отношения нормальные: позвонил, встретились, поговорили, когда рабочие вопросы назрели.

Команда в целом грамотная пришла, но они плохо знают ярославский менталитет, мало общаются с народом, поэтому в своей же работе сами создают себе ненужные сложности, которые можно было бы избежать.

– Вы сказали «ярославский менталитет». Чем он отличается от среднерусского? И что за сложности?

– В Ярославле народ думающий, активно высказывающий свою позицию: сейчас соцсети, Telegram-каналы – у нас это активно все процветает в регионе, в Ярославле особенно. Молчать не будут. Отсюда и сложности – с ярославцами сначала нужно разговаривать. Объяснить проект. Плюсы, минусы. Поймут – и поддержку окажут общественную, а нужно будет – и рукава засучат. Ну а если не сделать этого, то потом с испариной на лбу с тройным усилием придется объяснять, что за проект: для чего он, что даст положительного области. Это действующая команда сейчас и проходит на практике. Такая вот школа жизни «по-ярославски» (улыбается).

– Вы с одной стороны представляете Ярославскую область в Совете Федерации с 2011г., ведете федеральный проект, с другой – глубоко вовлечены в региональную повестку. Как дальше планируете выстраивать свою деятельность?

– Сейчас я представляю законодательный орган Ярославской области в Совете Федерации, то есть сначала я избирался в Ярославскую областную думу, а затем меня депутаты выбрали в Совет Федерации ФС РФ. В настоящий момент от исполнительной власти Ярославской области (от губернатора) в Совете Федерации работает сенатор Игорь Каграманян. Соответственно, чтобы стать сенатором от законодательной ветви власти, мне нужно пройти ту же самую процедуру, что и в 2013г. Однако политическая интуиция мне подсказывает, что при реализации тех же шагов, что и пять лет назад – сначала выборы в облдуму, а потом избрание в верхнюю палату парламента, – «что-то может пойти не так» (улыбается). А оказаться в кресле депутата облдумы – это значит не иметь возможности заниматься нужным России проектом – сохранением российских мемориалов и памятников за рубежом. Поверьте, понимание страной важности этого придет в скором времени!

Знаете, в определенном возрасте каждый думающий человек осознает, что является его делом жизни. Для меня это Ярославский регион и история моей страны, людей, которые историю эту кровью своей писали. Наверное, у меня это где-то на подсознании – дед и отец участники обеих Великих войн предыдущего столетия. Статус сенатора позволяет работать и на региональном, и на федеральном уровне: тема по захоронениям солдат за границей особенно требует популяризации и лоббирования на федеральных площадках. Как вы убедились из нашего разговора, она еще у нас в полной мере не проработана, притом что имеет значение и для внутренней политики нашей страны, и для престижа России на международной арене. Так вот перестать делать то, что по сути является уже частью тебя самого, невозможно – это ценности иного порядка. Обстоятельства могут меняться как угодно. Значит, нужно действовать по обстоятельствам, сохраняя при этом приоритет: дело прежде всего.