Илья Гращенков: Несмотря на кажущуюся победу, мэрия Москвы может подойти к точке невозврата

«Все протесты, которые проходят сегодня в России, объединены не столько местной повесткой, сколько в принципе неприятием действий властей, которые каждый раз отказывают людям в человеческом отношении, записывая всех во враги и пытаясь жестко подавить любую форму коммуникации снизу. Как сказал [губернатор Красноярского края] Усс: «Хотите права качнуть? Я вам тоже могу качнуть». В принципе, эта логика везде во власти так или иначе применяется, и в Москве тоже.

Заметьте, что диалог с властью сокращается. Вместо того чтобы вести диалог в нормальной политической плоскости, мы всё больше видим монологов: с одной стороны Собянин дает интервью о каких-то агентах Госдепа и бандитствующих молодчиках, а оппозиция, понимая, что их действия не приведут ни к чему, в соцсетях призывает всё больше людей выходить на улицу, потому что логика такая, что, если ты собрал 20 тыс. человек, зарегистрируют, условно говоря, Гудкова и Яшина, если соберешь 50 тыс., то зарегистрируют всех, а если 100 тыс., то и выборы будут честными.

При этом теоретически регистрация Соболь, Яшина и Гудкова могла бы произойти. Я вообще не вижу причины тушить костер бензином. Выборы в Мосгордуму были бы скучными и неинтересными, и большинство из этих представителей оппозиции, будучи допущенными, могли бы не победить. Откуда взялась уверенность, что они настолько популярны, мне не очень понятно. Это был какой-то раздутый страх.

Соответственно, пустить их надо было заранее, но каждый раз, принимая новое решение, власть сокращает вилку этих решений. Еще на старте, не допустив всех, они перечеркнули возможность к отступлению, иначе власть показалась бы слабой. После митинга они еще раз перечеркнули возможность этим выступлением Собянина, что мы не сдаемся, на нашей стороне сила и мы будем отстаивать свою правоту. Теперь вопрос в том, что если это решение [допустить оппозиционеров к участию в выборах] и будет принято, то вопрос, в какой форме: либо совсем сверху, как в деле Ивана Голунова, либо в какой-то момент московские власти поймут, что, вместо того чтобы к осени довести эскалацию до очередной Болотной, можно просто всех допустить и попытаться их обыграть, и ничего страшного в этом нет.

Но по какой-то причине этого не происходит, и власть считает, что любая слабость приведет к фатальной точке невозврата, и старается максимально отодвинуть это неприятное решение. Но проблема в том, что в какой-то момент оно станет невозможным. Просто представьте себе ситуацию с Болотной, когда власть говорит: «Хорошо-хорошо, мы всех пропустим». Понятно, что в этой ситуации у оппозиции возникнут новые требования. Теперь она будет требовать, чтобы такого никогда не было, а для этого нужна отставка всех причастных. Естественно, за этим последует очередной виток противостояния.

Все эти взаимопроникаемые решения разводят участников в разные стороны: одни постоянно повышают ставки, а другие, отодвигая принятие неприятных решений, пытаются торговаться. Но на самом деле никакого торга нет, они играют в кредит. Несмотря на кажущуюся победу, в конце концов мэрия Москвы может подойти к точке невозврата, когда повторение крупного протеста 2012г. станет непреодолимым и мэрии просто не о чем будет говорить с протестующими.

Оппозиция сегодня зависит от того, сколько людей им удастся собрать на улице, власть тоже на это смотрит, и если их выходит немного, то ей удается пролонгировать статус-кво. Но я вижу настроения этих молодых людей, которые составляют костяк оппозиции, и понимаю, что это достаточно крупный возрастной лаг – люди от 16 до 40 лет, которые не приемлют такой подход властей. А власти их просто не понимают, они считают это невозможным, они не верят, что человек может мыслить таким образом. Мне кажется, что этот поколенчески-чиновничий разрыв связей не оставляет другого выхода. С людьми не работают, им говорят: «Вас просто не может быть, а все, что есть, – это все куплено, придумано, это не ваши мысли». А люди, когда видят такое отношение, вместо того чтобы аполитизироваться, политизируются еще больше. А дальше все не определено, вопрос в балансе и в том, на чью сторону упадет монета, которая сейчас стоит на ребре».