Юрий Трутнев:

Вице-премьер правительства РФ, полпред президента в ДФО Юрий Трутнев встретился с журналистами дальневосточных СМИ. Отвечая на вопросы представителей прессы, полпред рассказал о перспективах транспортных коридоров «Китай – Россия», о том, кто противодействует принятию закона о «дальневосточном гектаре», и о том, когда и за счет кого будут снижены энерготарифы для бизнеса в ДФО.

– Юрий Петрович, ваша инициатива по «дальневосточному гектару» близится к физическому воплощению. Во втором чтении принят законопроект, с 1 мая начнется выдача земли в пилотных районах. Объем выдаваемой земли – один гектар. Окончательные ли это цифры или будет увеличение в будущем?

– Вы очень оптимистично сказали, что всё принято. На самом деле, борьба продолжается. Сопротивление закону существует. Откровенно скажу, что думаю.

Думаю, сопротивление связано с тем, что закон ломает рынок земли. Закон резко уменьшает доходы тех людей, которые занимаются земельными спекуляциями сегодня.

Потому что стоимость земли в РФ несоразмерна. В ней огромная административная составляющая. Вот то огромное количество бумажек, которое человеку надо собрать для того, чтобы землю использовать: изменение категории, разрешение использования, установленного проектом, перевод в индивидуальное жилищное строительство – это такой лабиринт, который создан чиновниками, чтобы, извиняюсь, мешать людям. Попытки этот лабиринт спрямить до прямого коридора даже только на территории Дальнего Востока вызывает существенное сопротивление.

Мы его всё равно сломаем. Есть поручение президента, и оно будет выполнено.

Теперь по поводу того, по сколько выдавать. Меня сейчас гораздо больше волнует четкость работы сервисной системы, потому что потенциальным пользователем закона по одному гектару являются все 146 млн жителей РФ. Это очень высокая ответственность. У нас не очень хорошо пока работает кадастр, кадастрирование проведено на малой части территории… Надо добиться того, чтобы были учтены все права людей. Чтобы не выдали, например, человеку участок, который уже кому то принадлежит, но не был учтен, потому что плохо зарегистрировано или еще что-то. Это такая взрослая работа. Надо всё отработать. Поэтому мы и начинаем с полигонов, опытных участков. Расширяться будем потом. И еще – человек же не один будет брать землю. Даже если сегодня говорить о составе семьи, то это 3–5 человек, а это уже не один гектар.

Потом, если ты начинаешь большое дело, то тебе потребуется еще с кем-то объединить усилия. Дальше мы посмотрим.

Очень важно маятник качать. Начать процесс, добиться, чтобы человек мог работать на земле, на которой родился. Сейчас ему для этого приходится обойти кучу кабинетов, истратить кучу времени, денег. У нас годами длится процесс выделения земли. У нас люди книги об этом пишут. Я когда работал в качестве помощника президента РФ, и мы начали к этому вопросу подбираться, тогда тоже было сопротивление неслабое. Мне книгу принесли. Один человек написал книгу, как он пытался получить землю в Московской области. Кончилось тем, что книгу он написал, а землю не получил. Это же ужас какой-то! Это в самой большой стране мира! Мы начали это исправлять.

– Некоторые главы дальневосточных субъектов говорят о том, что будет разделение категорий получателей гектара. Мол, сначала землю получат жители субъекта, дальше все дальневосточники, и только после этого – жители всей России. Будет ли такое разделение?

– Не совсем так. Мы говорили о том, что сначала выбирают опытную территорию в каждом субъекте. Начинаем с этого, а потом запускаем весь массив. Но мы все-таки не готовы делить людей на «дальневосточников» и «не дальневосточников». Мы здесь другого хотим добиться. Просто каждый человек живет на земле, и у него есть любимые места, какие-то мечты, планы, что он хочет делать. Мы хотим это учесть. Если человек живет на этой земле, мы обязаны соблюдать его интересы.

Поэтому мы дадим определенный коридор времени для людей, которые живут в данном субъекте. Следующий этап – это вся Россия.

– Что касается государственной поддержки переселенцев – получателей гектара. Уже было анонсировано, что будет льготная ипотека для них. Рассматриваются какие-то другие меры поддержки для них? Может, это будут льготные кредиты, какие-то подъемные?

– Я бы с удовольствием привлек все формы поддержки, которые вообще возможны. Подъемные бы с удовольствием дал. Но просто денег таких сейчас нет. Непростая ситуация в экономике РФ и всего мира. Поэтому мы запустим те механизмы, которые мы точно в состоянии реализовать. Это льготная ипотека, это помощь, которая оказывается при ведении сельского хозяйства, это помощь, которая производится при создании новых предприятий.

Все существующие в законе формы мы используем.

Мы начали с ТОРов, ведь главный их смысл – дать людям возможность развивать свою инициативу, параллельно развивая экономику страны.

Будет создано еще 100 предприятий, значит, дополнительные деньги поступят в бюджет РФ и т.д. Скажу так: чуть-чуть разбогатеем, тогда и будем смотреть форму поддержки дополнительную.

– Вопрос по ТОРам. С учетом планов по вводу части предприятий в этом году и массового ввода в 2017–2018, хватит ли существующих мощностей для обеспечения их энергией? Или потребуется дальше развивать программу?

– У нас нет таких ситуаций, когда бы мы кивнули человеку на резиденцию, приняли бы его, а потом сказали: «А вот энергии у тебя не будет». Мы, естественно, сразу смотрим все вопросы обеспечения энергией, инфраструктурой. Это достаточно большая работа, но она сейчас ведется. Начинается с проектирования, потом строительство. Как раз в 2017 году мы и сойдемся. Инвесторы построят предприятия, а мы построим инфраструктуру.

Энергетика Дальнего Востока, она такая пестрая, лоскутная. Где густо, а где пусто.

У нас есть территории на Дальнем Востоке, где профицит электроэнергии. Это тоже плохо. Если мощности используются не полностью, они не полностью загружены, значит, растет тариф. Предприятия построены на бОльшие мощности, а используются меньше. Но есть ситуация, когда энергии просто не хватает. Есть замкнутые энергосистемы. Особенно в новых районах.

Я недавно был на Чукотке. Там огромное расстояние между Чукоткой и Магаданом, двумя изолированными энергосистемами. Там немало возможностей строительства новых хороших предприятий, освоения новых месторождений полезных ископаемых. Только энергии нет. Для того чтобы обеспечить предприятие энергией, надо протянуть сотни километров линии электропередач в условиях абсолютно незаселенной местности. Это нетривиальная задача, но мы обязательно будем ее решать. Эта разрозненность энергосистемы, наличие разрозненных энергосистем внутри региона, приводит к тому, что тарифы на территории Дальнего Востока весьма значительные. Они выше, чем в центральной ценовой зоне, в европейской части РФ. В некоторых местах на той же Чукотке они выше в разы. Мы докладывали этот вопрос президенту РФ, он принял решение о выравнивании энерготарифов. Нам сейчас это решение надо исполнить. Потребуются поправки в законодательство, но мы эту работу в самое ближайшее время организуем. Считаем ее системно важной для развития экономики Дальнего Востока. Это не то чтобы преференция, это приведение в справедливое состояние.

– А уже найдено, за счет чего или кого тарифы будут выравниваться?

– Предполагаемых источника три. Первое: есть объем средств от либерализации продажи электроэнергии в первой и второй ценовых зонах. Далее, есть некоторые средства у наших энергетических компаний. Они работают с прибылью. Частью прибыли делятся с государством. Но у них есть хорошие показатели по концу года. Мы этот вопрос сформулировали. Министерство энергетики нас поддерживает. Может, и Русгидро немножечко поделится доходами. И третий источник, без которого нам в этом вопросе не обойтись, – это рост тарифов в первой и второй ценовых зонах. Это решение давалось непросто. Мы обсуждали этот вопрос с Министерством энергетики, с Министерством экономики. Есть мой коллега Аркадий Дворкович, который ведет энергетику. Это согласованное решение. На площадке правительства разрабатываются меры, которые мы можем принять, чтобы и не ударить по экономике центральной части России, и в то же время дать возможность развиваться предприятиям на Дальнем Востоке.

Та модель, которая у нас сейчас разработана и была предложена на рассмотрение президента, она предусматривает повышение тарифов в центральной ценовой зоне на 1,3% даже без учета этих двух источников, о которых я сказал. Мы разговаривали с предпринимателями, они там немножечко возмущались.

Но когда мы эту цифру называли, мы сказали: «Вы почувствуйте эту цифру – 1,3%. У вас в течение года всё равно будет больше объем повышения. Но это надо сделать, потому что просто справедливость какая-то должна быть».

И народ к этому относится нормально. Цифра не шоковая. Еще важна деталь, связанная с инвестиционной привлекательностью вложений в энергетику.

Потому что тарифы на Дальнем Востоке не только очень большие, они еще и без инвестиционной составляющей.

На этих условиях вкладывать деньги в энергетику Дальнего Востока нельзя. После выравнивания можно. Это тоже очень существенно. И еще важная деталь. У нас есть установленные тарифы, а есть фактические. Фактические отличаются тем, что большинство субъектов РФ на Дальнем Востоке доплачивает деньги энергетикам, снижая тариф. И это такая недетская нагрузка для бюджета, который сегодня находится в тяжелом состоянии. Вот эта модель позволяет снизить нагрузку на бюджетную систему. И бюджет немного получше будет себя чувствовать.

– Каких результатов по энерготарифам на Дальнем Востоке вы ждете к концу года?

– У нас два этапа планировалось. Мы всё еще уточним после совещания у президента. Он дал определенные поручения. Первоначально планировалось в течение года вывести общий тариф на 4,5 рубля, и следующий шаг – на 3,19 – среднероссийский тариф. Мы остановились на том, что среднероссийский тариф будет рассчитываться каждый год, потому что он может меняться. И правительство будет определять уровень среднероссийского тарифа как раз с целью выравнивания тарифа на Дальнем Востоке. Точные цифры, на сколько мы выйдем к концу года, будут известны, когда будет полностью структурировано выполнение поручений, то есть будут внесены поправки в закон, и мы сможем оттолкнуться от какой-то точки отсчета. Но постараемся процесс не затягивать. В течение двух лет мы должны выйти на среднероссийский тариф. Тарифы будут снижаться только для бизнеса. Для населения тарифы, как вы знаете, тоже снижаются. Но это другой механизм, другая работа.

– Недавно было возбуждено уголовное дело против ректора ДВФУ, два проректора под домашним арестом находятся. Как вы оцениваете эту ситуацию? Не скажется ли она на инвестиционной привлекательности Дальнего Востока? Учитывая то, что ДВФУ является площадкой для экономического форума и т.д.

– Во-первых, ДВФУ не останется без ректора. Второе, если у правоохранительных органов сегодня есть претензии к деятельности ректора, то точно было бы хуже, если бы эти претензии не были бы сформулированы. Потому что если у нас есть какое-то жульничество, тем более в таких организациях, как университет, где люди студентов учат, молодежь, и должны соответствовать, пример им жизненный показывать, то всё равно это надо чистить. Там дальше разберутся правоохранительные органы. Но если это ректорат, площадка экономического форума, то говорить, что так уж сложилось, пусть так и будет, – так тоже нельзя.

Но хочу сказать, что объем правового нигилизма на Дальнем Востоке существенно превышает средний по стране.

У нас в России к законам относятся не так чтобы совсем уважительно, но требуется все-таки уровень уважения к законам повысить. А на Дальнем Востоке это еще больше отличается от центра. Вот с чего это я вдруг начинаю подключаться к строительству гостиниц «Хаятт»? Это что, моя компетенция? Нет. Но просто они же не строятся!

– Но вы же занимаетесь форумом...

– Ну, тогда мне нужно с самолетами разбираться, с аэропортом. Я помогаю заниматься «Хаяттами» не потому, что это связано с форумом. А потому что стыдно, когда в центре города, куда мы приглашаем гостей, говорим им, что город замечательный, стоят два недостроенных небоскреба. Это просто некрасиво. Поэтому здесь надо объединять усилия и добиваться результата.

А почему они не построены? Потому что деньги своровали.

Такая же проблема была в океанариуме, такая же проблема обсуждается на космодроме. Сейчас вот на Камчатке аэропорт строится с точно такими же «чудесами». Невозможно так продолжать. Надо увеличивать степень уважения людей к законодательству РФ. Иногда это придется делать жесткими, неприятными темпами, но по-другому, может, люди не поймут.

– Но, может, эти люди не закон не уважают, а им просто денег хочется больше?

– Ну, тогда надо взять дубину, выйти на улицу и отобрать эти деньги. Это же и есть уважение к закону, когда человек понимает, что надо зарабатывать деньги за счет своего интеллекта, за счет своего трудолюбия, за счет того, что работаешь много и хорошо. А не за счет того, что тебе пришли государственные деньги, ты их взял, отправил в офшор, обналичил и спрятал под подушку.

Вот тех людей, которые это не понимают, не видят разницу между тем, чтобы зарабатывать деньги, и тем, что их красть, их всё равно придется наказывать.

А куда деваться? И вот мы здесь форум проводим как раз про то, что деньги зарабатывать можно. И те сотни проектов, которые сейчас рассматриваются Фондом по развитию Дальнего Востока, корпорациями, министерством, это же люди зарабатывать деньги собираются. Ну вот что же они не украдут их где-нибудь? Нельзя же так! Страна же должна деньги зарабатывать, а не так, что одни зарабатывают и отправляют деньги в бюджет, а другие их оттуда воруют. Мы все вместе так не разбогатеем, так не получится.

– Юрий Петрович, сейчас в Сахалинской области работает около 40 предприятий, которые занимаются пастбищной аквакультурой. Закон об аквакультуре и подзаконные акты теперь требуют, чтобы для ведения аквакультурной деятельности предприятия получали водные участки на основе аукциона. Предприниматели волнуются. Они там построили заводы на миллионы долларов, десятки миллионов рублей. И вот волнуются, что проиграют аукционы, и придется сворачивать бизнес.

– Закон о марикультуре сегодня в безобразном состоянии. Он работать не дает. Людей, которые так пишут законы, их надо выгонять. Это вредительство. Сейчас есть поручение Минвостокразвития переделать этот закон, разработать поправки. На следующей неделе я их посмотрю, мы соберем совещание. Посмотрим, насколько они корректны.

Но есть задача – привести закон в работоспособное состояние.

Что касается той темы, которую вы обозначили, мы с ней разберемся. Тех людей, которые уже построили предприятия, конечно, надо поддерживать. В то же время поддерживать не в ущерб остальным. Они ведь сегодня не обладают какими-то участками, они просто малька выращивают и выпускают. В законе надо отрегулировать процессы, чтобы, с одной стороны, учесть интересы людей, которые уже работают в отрасли, потому что за что же их наказывать, если они инвестировали. В то же время это не значит, что мы должны взять и отдать всю марикультуру на Курильских островах одному человеку. Почему? Надо сделать так, чтобы была конкуренция, чтобы отрасль могла развиваться. Мы законы посмотрим, постараемся в ближайшее время внести изменения.

– Сейчас прорабатывается проект Дальневосточного рыбоперерабатывающего кластера. Там будет четыре дивизиона, в том числе Приморский край. В подобном проекте, который раньше именно в Приморье разрабатывался, предполагались в основном государственные инвестиции. Новым проектом предусмотрены только частные вложения. Какие льготные механизмы для этого будут использоваться? Будут ли это льготы свободного порта, ТОРов или будет разрабатываться другой режим благоприятствования для инвесторов?

– Не думаю, что надо придумывать отдельный особый режим. В ТОРах мы прописали всё то, что, на наш взгляд, может эффективно работать. И, судя по инвестиционному спросу, который есть, вроде мы не сильно ошиблись. Мы будем использовать эти формы для поддержки инвесторов будущего кластера.

Насчет частных и государственных инвестиций. Считаю, что, когда проект можно реализовать за счет частных инвестиций, лучше всего так и сделать. Государство всё же не для того собирает налоги с граждан и предприятий, чтобы вкладывать их в инвестиционные проекты.

Есть другие цели: оборона, безопасность, здравоохранение, образование, какие-то отрасли, связанные с той же оборонной промышленностью. Совершенно другие задачи. А когда мы начинаем инвестиционные проекты осуществлять за счет бизнеса, то какие тут плюсы? Во-первых, мы экономим бюджетные деньги. Кроме того, частник все-таки совершенно по-другому управляет своим проектом. Он прекрасно понимает, что это его дальнейшая судьба. Он или победит и станет богатым и счастливым, или проиграет, и тогда всё наоборот. Это правильная мотивация. Поэтому то, что кластер будет создаваться за счет частных средств, это абсолютно осмысленно.

Поддержку будем осуществлять по всем линиям. Честно, буду добиваться максимального облегчения режима для инвесторов всех направлений.

Мы вчера совет [Наблюдательный совет Свободного порта Владивосток] проводили, там были интересные детали. Вроде те люди, с которыми мы работаем, с рыночной ориентацией, в то же время беру соглашение, читаю: на одной странице пять слов «Обязан». Говорю: «Вот человек пришел строить новое предприятие. Он вам чем обязан? Он вам вообще ничего не обязан! Это вы его должны благодарить за то, что он принял решение время свое тратить, брать на себя риски с финансированием проекта и просто строить новое предприятие». А потом удивляемся, почему инвесторы не идут.

Я дал поручение выкинуть все эти слова ненужные. Ворота и в ТОРы, и в свободный порт должны быть открыты максимально.

Меня часто спрашивают: а если зайдет, и не получится? Ну и что? Это лучше, чем создавать такую очередь на входе, когда люди просто не попадут и не начнут пытаться создавать предприятия. Да, у кого-то не получится, а у кого-то получится. Чем интенсивнее мы этот процесс сделаем, тем лучше будет результат.

– У нас сегодня практически отсутствуют судостроительные предприятия. Нет мощностей по производству больших автономных и морозильных траулеров. И тем не менее, стоит задача по обновлению флота. Как ее решать?

– Это такой вечный спор, что такое организация судостроения вообще и что такое судостроение в частности. Человек приходит на предприятие, говорит: «Я хочу построить траулер». Если на предприятии нет линейки производства такого типа судов, то они что делают? Они говорят: «Конечно, построим. Вот столько-то вам будет стоить техническая документация, проект, вот сколько-то будет стоить оснастка…». Судно по стоимости получается как космический корабль. Здесь большая работа предстоит Министерству промышленности. Надо просто построить линейки судов, взяв на себя риски изготовления первых нескольких судов, просто осуществив госзаказ.

Я только что ратовал за частные инвестиции, но это как раз тот случай, когда государство риски должно взять на себя, иначе это не заработает.

Что делается в Приморье, это как раз хорошая иллюстрация. Потому что строительство судозаводов в Большом Камне – это огромная работа со стороны государства по поручению президента. Потому что компания «Роснефть» занимается немного другими видами деятельности. То, что она взяла на себя строительство судостроительного кластера, она, по сути, взяла на себя решение большой государственной задачи по поручению президента.

Боюсь, что нам придется по всем линейкам судов выходить таким образом. Это как раз тот случай, когда за счет рынка не выплывем, не получится. Судостроительный кластер здесь будет строиться, по остальным предприятиям будем искать возможности развития. Это не единственный пример. У нас готовится решение правительства по Комсомольску-на-Амуре. В ближайшие годы будут осуществляться масштабные инвестиции для того, чтобы этот город поднять до уровня той продукции, которая там производится. Звучит странно, но ведь реально в Комсомольске-на-Амуре производится, например, самолет, который успешно конкурирует на самых верхних площадках. А город не один из лучших. Это плохо. Люди, которые умеют хорошо работать, должны и жить по-человечески. Сейчас там большой комплекс мероприятий, объем частных инвестиций планируется около 70 млрд рублей. Мы будем эту программу осуществлять. Возвращаясь к судостроению, надо идти по всей линейке. Это задача, прежде всего, Минпромторга. И еще один фактор мотивирующий. Мы часть квот все-таки хотим отдать под строительство новых судов. Государство будет помогать, и мотивация заказывать новые суда у рыбаков должна быть.

– Как вы видите реализацию транспортных коридоров «Приморье-1» и «Приморье-2» в условиях, когда в крае на дорогах, ведущих в порты, рушатся мосты, а госпредприятие «Примавтодор» находится на грани банкротства?

– Вопросы про госпредприятие приморское лучше задавать губернатору. Я не готов заниматься всеми краевыми проблемами.

С мостами история плохая, будем разбираться. Эпидемия какая-то.

Что касается коридоров, я бы не связывал эти вопросы напрямую. Не хочу сказать, что коридоры эти мы завтра начнем строить. Не начнем. Но механизмы все-таки разные. Международные транспортные коридоры – это межстрановая история, которую надо конструировать как проект. Пока это идея. Идея хорошая. Но она станет проектом, когда начнется конкуренция среди инвесторов. Когда у нас будут люди, которые будут готовы инвестировать деньги. Пока это не так. Как это сделать – понятно. Просто придется пройти некоторый путь, употребить некие усилия. Есть проект строительства дороги. Если бы он окупался просто за счет движущегося транспорта, то, скорее всего, инвестор нашелся бы. Но существуют риски. Задача государства – эти риски снять, гарантировать платежи, которые бы окупали инвестиции. Мы эту работу с Минтрансом начали. Они даже цифры начали называть, сколько должен в этом случае платить бюджет.

Пока цифры, которые они назвали, они излишне оптимистичны, нужно еще посчитать, убедиться. Вот называлась цифра ежегодной платы – 6 млрд. Но там при сумме инвестиций 180 млрд срок окупаемости уходит за 30 лет. А они называют 10. Мы не найдем инвестора так. Надо экономику сверстать до конца, и придется участвовать государству. Другой момент, в строительстве заинтересованы две страны: и РФ, с точки зрения загруженности портов, и Китай, в плане того, что сокращаются расстояния, и они тоже экономят деньги. Надо попытаться в рамках межправительственных соглашений разделить эти риски. Это не быстрый путь.

Наконец, последнее по транспортным коридорам. Мне кажется, здесь надо переходить к движению по какому-то графику. Все обсуждения носят теоретический характер. Есть вроде аргумент «здесь ближе». Еще одна проблема – что мы будем делать сейчас. Сейчас будем делать экономическую модель, смотреть, как ее сделать привлекательной. Второе – надо снять административный барьер, искать инвесторов.

У нас расстояния по этим коридорам для юго-восточных провинций Китая в три раза короче, чем внутрикитайский маршрут, а время, которое уходит на прохождение грузов, в три раза больше.

Нормально? Почему? Потому что таможня так работает на границе и все остальные контролирующие организации. Вот они всё контролируют, и груз на таможне встает. В этих условиях найти инвестора и вообще реализовать программу по строительству транспортных коридоров невозможно. Поэтому надо сначала убрать административные барьеры, а потом, когда эта дорога будет с хорошей проходимостью, приглашать инвесторов. Мы об этом говорили. Реакция таможни хорошая, они готовы переходить на круглосуточную работу, сокращать время прохождения, но надо, чтобы это материализовалось. У нас первый эксперимент по свободному порту, нам еще до таможни на транспортных коридорах надо добраться. А вот в законе о порте уже вмонтировано, что таможня должна начать по-другому работать. Срок у них – осень. Надо добиться, чтобы люди научились быстро пропускать грузы. А дорогами у вас должны заниматься мэр и губернатор.

– Про компанию «Алроса». Сейчас решается вопрос приватизации 10,9% акций компании. К чему больше склоняется правительство: искать одного инвестора или нескольких?

– Пока этот вопрос вообще на стадии обсуждения. Я свое мнение высказал. Ничего страшного в продаже пакета акций не вижу, но не до потери контроля. Но сейчас не лучшее время для продаж. Продавать можно, но продавать сейчас, на дне рынка, не надо. Ведь в состоянии же подождать. Те объемы свободной прибыли, находящейся в распоряжении компании, позволяют за два года государству те же самые деньги перечислить. И ничего продавать не надо. Просто взять с текущей прибыли эти же деньги. Но коллеги из Минфина рассмотрят все возможности.

– Про алмазную биржу во Владивостоке. Видели ли вы детальный план по реализации этого проекта?

– Я привык верить не столько бумагам, сколько людям. Вот руководство компании «Алроса» мне обещало, что на [Восточном экономическом] форуме они эту площадку презентуют. Надеюсь, выполнят обещания. Сделают первый шаг по созданию площадки по торговле алмазами, бриллиантами во Владивостоке.

– Предполагается ли, что там будет государственное финансирование?

– Зачем? Они сами справятся.