Бирюлево донбасского масштаба

Сегодня очевидно, что гражданская война на Донбассе в основе своей является русско-украинским этническим конфликтом. «Сторонники федерализации» при ближайшем рассмотрении оказались бунтующими русскими, апологеты же «соборной Украины» — национал-шовинистами, которые возвели лозунг «москалей на ножи!» в ранг государственной политики.

Как докатились до «поездов счастья»

Факторы межэтнической напряженности на Украине, неуклонно нараставшей и вылившейся в полноценную локальную войну, хорошо известны. В первую очередь, это искусственный характер границ украинского государства, начерченных советской властью как административные и ставших государственными после крушения СССР. Вследствие волюнтаризма советских функционеров, в том числе Ельцина, в рамках независимой Украины были механически соединены две нации – русская, точнее, значительная часть разделенного великорусского народа, и спешно формируемая украинская. Не касаемся нацменьшинств, поскольку речь идет именно о двух сопоставимых по численности этносах, каждый из которых может считаться коренным и государствообразующим.

Вместе с тем, с 1991 года властями страны последовательно и очень жестко проводится политика украинизации Новороссии, Донбасса и других русскоязычных регионов, что стало еще одним ключевым фактором этнической напряженности. При этом самый, казалось бы, пророссийский из украинских президентов Янукович допустил из конъюнктурных соображений стремительный рост влияния необандеровцев, которые и снесли его режим, в качестве политического бульдозера расчистив путь к власти космополитичной проамериканской группировке, ныне именуемой киевской хунтой.

Навязчивая украинизация, однако, не просто осталась приоритетом национальной политики режима Порошенко-Коломойского, но приобрела характер насильственной дерусификации. За четыре с половиной месяца, минувшие с победы Майдана, эта политика радикализировалась от русофобских парламентских инициатив вроде отмены регионального статуса русского языка до наблюдаемых сегодня на востоке страны этнических чисток. Элементами нацбилдинга по-украински стали озвученные представителями власти планы по организации фильтрационных лагерей для проверки жителей Донбасса на лояльность режиму, а также по переселению «свидомых украинцев» из Галиции на Восток.

Расселять русских в западных областях при этом не потребуется – депутат Верховной Рады Анатолий Гриценко уже предложил организовать «поезда счастья», то есть попросту депортацию в Россию неограниченного числа жителей Донецкой и Луганской областей, «которые держат в карманах украинский паспорт, но никогда не были и никогда не станут гражданами Украины».

Надо сказать, коллеги бывшего министра обороны Гриценко уже успешно реализуют его задумку, обходясь без «поездов счастья». Они просто обстреливают из гаубиц и минометов один за другим города донбасской агломерации, и после каждого массового убийства люди едва ли не пешком бегут в Россию.

«Я больше не украинец»

«Мы же ничего не делаем, ничего не хотим, мы жить хотим!», — говорят потрясенные варварской бомбардировкой жители Станицы Луганской. Мирные люди не в силах понять, за что их уничтожает украинская авиация. Лидеры народных республик не задают столь наивных вопросов, они на них отвечают. «Нас убивают за то, что мы русские», — предельно ясно формулирует глава парламента ДНР Денис Пушилин.

В этих условиях ничего не делать означает ждать смерти. Бунт против русофобского государства для населения Донбасса, точнее, его пассионарной части, стал синонимом воли к жизни. Бунтовать значит жить. За оружие берутся в первую очередь те, кто под давлением киевских украинизаторов осознали свою русскость. Эта дремавшая во многих идентичность проявляется тем сильней, чем более радикальными мерами им навязывается украинство.

Сегодня сопротивление Донбасса (не Юго-Востока и не Новороссии: протест в Одессе и Харькове подавлен) носит ярко выраженный русский характер. Не пророссийский даже, хотя к России ополченцы, несмотря ни на что, относятся очень тепло, а скорее русско-православный, отчасти русско-советский. Это не только инстинктивный, кровный, но и вполне осознанный выбор идентичности, поскольку за русских на Донбассе воюют как великороссы, так и этнические украинцы (малороссы), белорусы, а также люди неславянских этносов.

Известный полевой командир с позывным Моторола так объяснил журналистам свое решение записаться в ополчение: «Узнал, что здесь русские, и приехал». «Раньше я считал себя украинцем, теперь, после этих событий, я не украинец», — признание безымянного бойца добровольческого батальона «Восток», скрывающего лицо под балаклавой, еще убедительнее говорит о том, что именно национальная самоидентификация на этой войне разводит людей по разным окопам.

Вот что пишет Гэри Брехер, обозреватель сайта pando.com: «Это настоящий, народный этнический бунт, который родился из многолетнего недовольства местных жителей попытками украинского правительства навязать украинский национализм – мелочный, мстительный, полный сентиментальных вздохов по степным просторам и маленьким деревенькам, — русскоязычной, урбанизированной и индустриальной Восточной Украине (перевод Родиона Раскольникова).

Бунтовщик хуже Пугачева

Отдельную категорию повстанцев составляют добровольцы из России, такие как Игорь Стрелков – люди, которые присоединились к стихийному бунту и на каком-то этапе возглавили его. Для них это не отстаивание собственной идентичности, поскольку их как российских граждан украинское государство угнетать не могло, а, прежде всего, миссия. В понимании этих патриотов-романтиков миссия состоит в том, чтобы вернуть русскому народу несправедливо отнятые у него территории на юге и востоке современной Украины. Что касается Стрелкова, то он, кажется, готов дойти и до Киева, оставив украинцам Галицию.

При этом у ополченцев нет реальной возможности отстоять без помощи России даже Донбасс, и падение Славянска наглядное тому свидетельство. Всякий бунт, в отличие от революции или государственного переворота, бесперспективен («бессмысленен») вовсе не из-за отсутствия цели борьбы, она всегда есть, но из-за неэффективности инструментов реализации поставленной цели. Восставший Донбасс желает свободы от русофобской Украины, ради этого провозглашены народные республики, проведены референдумы, сформировано ополчение. Однако и Пугачев в свое время объявил себя царем, что не помогло ему занять престол и дать народу «вечную волю». При всей ущербности исторических параллелей, можно сказать, что победить украинское государство со всем его репрессивным аппаратом у русских повстанцев шансов примерно столько же, сколько их было у пугачевского войска, бросившего вызов регулярной армии Екатерины.

Это хорошо понимают и лидеры донецко-луганского сопротивления, именно поэтому они уже три месяца настойчиво взывают о помощи к российским властям. Однако бунтующий человек всякому государству кажется подозрительным и опасным, возможно, в этом кроется причина безжалостного невмешательства. Где бы ни случился бунт – в Пугачеве, Бирюлеве или на Донбассе – он не должен распространиться, ведь контролировать его так же трудно, как лесной пожар. И если это русский бунт в антирусском государстве, которое поставило целью не успокоить, а уничтожить или изгнать бунтовщиков – тем хуже для них.

«Бомбят русских – и громко обсуждают это по-русски»

Люди в Донецкой и Луганской областях берут в руки оружие потому, что их русскость несовместима с новым украинством. Фактически они ведут национально-освободительную борьбу, одновременно с политической независимостью отстаивая свой культурный код. Что случается при его перепрограммировании, они видят на примере противника. О феномене украинствующих или «записавшихся» в украинцы рассуждает писатель Захар Прилепин: «На многочисленных видео, на которых запечатлены кадры обстрела Луганска и деревень, отлично слышно, что украинская армия воюет на русском. Все говорят на русском, разве что «гэкают». Можете кричать теперь все что угодно, но факт остается фактом: бомбят тех людей, что называют себя русскими – и громко обсуждают это по-русски».

Лояльность украинству, даже фашиствующему, и враждебность русскости – это тоже осознанный выбор, не обязательно этнически обусловленный. Такой или иной выбор сегодня делают люди по обе стороны российско-украинской границы, осознавая свою, независящую от гражданства, принадлежность к русской нации, либо солидаризируясь с нацией украинской. Нет ничего удивительного в том, что московские «украинцы» протестовали в связи с возвращением Крыма, затем радовались сожжению «колорадов» в Одессе, теперь поддерживают карателей на Донбассе или, в лучшем случае, одобрительно молчат.

«Никто из либералов не вздрогнул, не заерзал от того, как украинцы бомбят русские города. От того, как люди там собирают по частям своих погибших. Полное равнодушие, — констатирует публицист Дмитрий Ольшанский. — Нет такой проблемы. Вообще. Нет украинских летчиков, нет тяжелой артиллерии, нет взрывов, нет даже «досадных ошибок при наведении», от которых пятилетнему мальчику оторвало ноги. Нет ничего. «Не болит». Кто-то молчит, кто-то спокойно обсуждает кровавый кремлевский режим, кто-то избирается в Мосгордуму.

Что тут скажешь? Им этого никто не забудет. Чем бы ни кончилась эта война — никакого будущего у них здесь больше нет».

Чем бы ни кончилась эта война, никто ничего не забудет. Как либералам, так и охранителям. И если физически русский бунт на время удалось локализовать на Донбассе, то бунт в умах и сердцах подавить невозможно. Кто-то ошибочно решил, что, назвав планомерное уничтожение русских на Украине внутренним делом этой страны, можно убедить всю Россию, что западнее Ростовской области никаких «своих» нет, следовательно, и бросить мы никого не можем. Но полковник Стрелков, несколько тысяч ополченцев и уже сотни тысяч беженцев упорно не желают записываться в украинцы.

Глеб Александров, ЦИНК