Александр Цыбульский:

О борьбе за лидерство в «Арктическом проекте», о том, каково это – переехать из Москвы в Нарьян-Мар, о новом взгляде на работу главы региона в интервью руководителю «Клуба Регионов» Сергею Старовойтову рассказал врио губернатора Ненецкого автономного округа Александр Цыбульский.

– Смотря президентскую пресс-конференцию, на что вы обратили внимание?

– Несмотря на то что эта пресс-конференция была в формате общения с журналистами, основной месседж был на самом деле всем жителям, всем гражданам страны, руководящему составу, поэтому это было крайне интересно, вот так сверить часы, понять, в правильном ли направлении мы движемся. Мне кажется, что президент обозначил несколько приоритетов. Первое, что он сказал, что мы будем продолжать вкладывать ресурсы в развитие инфраструктуры, которая является драйвером экономического роста, что, мне кажется, с точки зрения Ненецкого автономного округа очень важно, потому что для нас инфраструктура – это такой вопрос крайне острый, потому что, например, транспортная инфраструктура у нас практически отсутствует, и это большое ограничение с точки зрения развития экономики. Если бы до меня за столетие, которое существует округ, была эта инфраструктура создана, сейчас бы, конечно, развиваться с экономической точки зрения было бы проще.

Второе: мне кажется четкий и очень правильный посыл, который послал президент о том, что вся наша политика должна быть социально направленной. И здесь тоже в определенной степени мы следуем этим наказам, которые президент озвучил в свое время. Допустим, наш бюджет на 70% социально ориентированный. Это такая специфика региона, в целом традиционно такой бюджет. Это позволяет нам поддерживать уровень жизни жителей региона на каком-то более-менее нормальном уровне, несмотря на все те существенные, серьезные ограничения, которые, конечно, есть. Я имею в виду и климатические, и природные, и транспортные ограничения. Конечно, непросто живется людям на таких территориях. Это надо всегда помнить. Поэтому, когда кто-то говорит о том, что им надо создавать равные условия, такие же, как и на другой территории нашей страны, это, конечно, не совсем правильно и не совсем точное понимание тех реалий, в которых существуют люди в тех же районах Крайнего Севера. На пресс-конференции я слышал в вопросах мысль про объединение регионов, и в Ненецком автономном округе я не скажу, что этот вопрос острый, но как минимум волнующий жителей, и вопрос, на котором некоторые политические силы стараются играть: когда президент назначил меня врио руководителя НАО, первый информационный вброс был именно о том, что я как раз и назначен для того, чтобы провести объединение округа с Архангельской областью. Но на самом деле я, конечно, сторонник субъектности Ненецкого автономного округа и стал еще большим сторонником этого, после того как погрузился в вопрос глубже. Сейчас, когда я имею возможность вникнуть непосредственно в экономику этой территории, я могу сказать, что у округа есть все основания быть абсолютно самостоятельным. Более того, связи с Архангельском весьма условные. Если брать экономику, то я бы сказал, что с Архангельской областью НАО связан больше исторически, чем экономически.

– Очень актуальна сейчас тема освоения Арктики. Многие губернаторы северных регионов заявляют о том, что их субъекты должны стать центрами освоения Арктики. А вы боретесь за лидерство в этом вопросе?

– Я занимаюсь развитием арктической зоны Российской Федерации последние три года. Я отвечал за это направление в правительстве, еще работая в Минрегионе, когда эта идея только зарождалась, я при этом присутствовал и в этом участвовал. И сейчас я не то чтобы ворвался, это, может, только складывается такое ощущение, я просто пытаюсь немножко подняться над экономикой округа и посмотреть на то, какое место может занимать округ в экономике России, в экономике арктической зоны. На мой взгляд, с точки зрения логистики, с точки зрения расположения, с точки зрения потенциала развития Северного морского пути тот потенциал природный, которым обладает округ, он не сравним ни с одним, начиная от Мурманска и до Сабетты. Я имею в виду самый короткий выход на Северный морской путь с ресурсных баз Западной Сибири, Урала и Казахстана, потому что у нас находится порт Индига. Если честно, раньше знал о его существовании, но не знал о его преимуществах. Почему я сейчас активно продвигаю этот проект? Потому что с экономической точки зрения, с точки зрения инвестиций он примерно соизмерим с такими проектами, как Белкомур. Я не хочу искусственно создавать какую-то конкуренцию с моим коллегой Орловым [архангельским губернатором]. У него есть свой проект, который он защищает, я защищаю свой, как руководитель этой территории. Я привожу те факты, которые есть. Порт Индига является незамерзающим, круглый год туда могут заходить суда до 350 тыс. тонн и просто выходить без ледовой проводки на Северный морской путь, потому что сюда еще доходит дыхание Гольфстрима, глубина у берега 18–22 м, и это фактически дает вам возможность работать без всякого дноуглубления, чего нет у наших соседей. У нас ледовая обстановка не такая, как в Сабетте, в которой не подойдешь половину года без ледокола. У нас есть глубокий берег в отличие от наших соседей с запада, нам не надо делать дноуглубление. Плюс у нас 40 км береговой линии – это высокий берег, который можно использовать как готовую причальную стенку. И при этом у нас есть тупиковая ветка железнодорожная от Воркуты до Сосногорска, что, по сути, нам полностью открывает весь воркутинский уголь и по дороге еще может забирать ресурсы с Тимано-Печорского бассейна и выводить это в Сосногорске. Но главное, к ней можно построить относительно небольшую ветку в 200 с лишним километров, и тогда эта железная дорога станет коридором всей материковой части к Северному морскому пути.

– А для каких регионов Ненецкий округ станет выходом на Севморпуть?

– В моем понимании мы сразу вскрываем полностью Коми со всеми ее ресурсами, весь Тимано-Печорский бассейн и Воркуту, мы вскрываем Кировскую область, мы вскрываем Пермский край и уходим практически до Казахстана. И это все выходит наверх, по сути, треугольником вскрывается регион. А сейчас все эти регионы по Транссибирской магистрали загоняют в район Питера или Мурманска и оттуда отправляют направо. И таким образом они делают огромный крюк в тысячи километров. На самом деле с точки зрения доставки грузов это серьезные потери и денег, и времени. Мы же предлагаем напрямую выходить через Индигу и сразу самый короткий путь на Северный морской путь. И сразу вставать в караван и одинаково уходить что направо, что налево.

Я на последнем арктическом форуме сказал: «Коллеги, я сейчас каюсь: мы неправильно планировали опорные зоны». Нет отдельной Ненецкой опорной зоны и нет отдельной Воркутинской опорной зоны. Это одна опорная зона. И мы должны экономические усилия с Коми точно объединять, потому что мы не можем искусственно разделить Тимано-Печорский бассейн. Я предлагаю разные варианты вплоть до изменений в межрегиональные и межбюджетные отношения. Нам развиваться нужно начать вместе, на каких-то понятных условиях подписав соглашение и объединив усилия. Мы отдельно будем конкурировать, это будет приводить к дополнительным издержкам и не будет давать нам той маржи, которую мы можем получить, если объединимся. Гапликов [глава Коми] меня услышал, и он сегодня, в прессе я читал, поехал в Бахрейн и говорил об Индиге и о кратчайшем пути в Арктику. Я бы здесь еще предложил [архангельскому губернатору] Игорю Орлову подключаться, я с ним еще об этом не говорил.

– Когда проект будет принят и начнется его реализация?

– Я думаю, нам надо будет год еще. Сейчас в течение года, когда мы начнем уже конкретно прорабатывать стратегию опорной зоны, даже в государственной программе, которую утвердили с этого года, есть финансирование, поэтому я надеюсь, что мы, по крайней мере, с Коми вместе эти деньги получим и начнем профессионально отрабатывать экономику этого мегапроекта. Я думаю, что к концу 2018г. мы будем уже показывать цифры, те, которые достигнуты в результате объединения потенциалов.

– Что это даст вашему региону?

– Деньги дополнительные. Это пока невозможно оценить, но я уверен, что это очень серьезная прибавка. То есть это будет прям совсем другая экономика региона. Это будет экономика не меньше, чем у Ямала.

– Сейчас модно поговорить об образе будущего. А какой у вас образ будущего региона? В чем вы видите точки роста?

– Вот о чем я только что говорил, это и есть основные точки. У меня есть Индига, которую можно сделать основных хабом, у меня есть в Нарьян-Маре свой порт, который испокон веков принимал древесину из Коми, здесь был огромный лесозавод, который ее перерабатывал, и сюда заходили шведские и финские суда и забирали эту древесину. Почти столетиями была отработана эта схема. Но когда начался нефтяной бум, к сожалению, всем остальным перестали заниматься. Бросили рыбопереработку, бросили рыборазвод, бросили лесопереработку. А это все потенциальные темы. И я хочу это все вернуть. Почему это не работало как экономика? Потому что вся логистика была построена с севера на юг. Сейчас, когда вскрывается Северный морской путь и начинается его активное развитие, мы получаем колоссальное преимущество над нашими южными соседями, оттого что у нас есть выход на Северный морской путь, фактически это прямые ворота на экспорт любых товаров. Причем как в Азиатско-Тихоокеанский регион, так и в Европу.

– То, о чем вы говорите, это два основных экономически перспективных направления в транспортной логистике – отправка грузов в Европу и в Юго-Восточную Азию, но какой вариант наиболее перспективен?

– Они взаимосвязаны между собой. Понятно, что тот же порт Индига завязан на те крупные проекты, которые могут начать реализовываться. На территории округа есть довольно большое количество месторождений, лицензии на которые уже получены компаниями, но которые еще не начали разрабатывать. У меня первоочередные надежды на проект «Печора СПГ», который должен начать «Роснефть», я знаю, что они находятся в окончательной прединвестиционной стадии, стадии принятия инвестиционного решения. Я думаю, что в начале следующего года они его примут. Пока локацию до конца они нам не сказали, где они могут построить эти мощности по сжижению газа. Но с сегодняшним ростом, бумом на мировом рынке сжиженного газа мы понимаем, что нам хватит места всем. Сюда можно привлекать и иностранных партнеров, которые уже на этом рынке. Мы со всеми ведем работу. Очень хороший проект с Бахрейном. Неплохая перспектива привлечь сюда Кувейт, потому что у них сейчас очень быстро растут продажи на рынке сжиженного газа в Японии, при этом они много продают в Европе. Таким образом, для того чтобы они могли заместить европейский газ, они могли бы его перехватывать как раз здесь. Условно говоря, брать здесь у «Роснефти» газ, для того чтобы поставлять его Японии, более короткий путь, а здесь, наоборот, в Европу вносить чуть-чуть свои объемы. Здесь есть разные схемы, которые можно обсуждать. Нужно развивать логистику и производство. Если откроется логистика, это первый этап. Потом уже можно переходить и в нефтехимию, более глубокую переработку, только в том случае, если мы запустим этот логистический проект. Для меня и, наверное, для многих моих губернаторов – соседей по арктической зоне понятно, что надо строить и теплицы, но для нас построить теплицы – это не то же самое, что построить теплицы в Калужской области. У нас издержки на килограмм продукции будут значительно выше. Значит, надо чем-то замещать доходы, для того чтобы мы могли, по сути, субсидировать население.

– Скажите, а как вас встретили в округе?

– Мне сложно судить. Мне кажется, что хорошо встретили. Хотя голоса критиков, по-моему, начали раздаваться, еще когда я даже не сел в самолет, чтобы лететь туда, как только вышел из кабинета президента. Но это нормально.

– Как вы считаете, у вас будет оппозиция на выборах? Вы видите потенциальных оппонентов, они вам понятны, или оппозиция пока не проявляет себя?

– Население округа довольно активно. Несмотря на то что нас мало, но тем не менее люди и политически, и социально очень активны. Они вообще практически по каждому вопросу высказывают свое мнение: и в соцсетях, и напрямую мне. Я, допустим, из дома на работу хожу пешком. Во-первых, не очень далеко по московским меркам, во-вторых, нужно хоть немного как-то двигаться, потому что пока не хватает времени, чтобы системно начать заниматься спортом. И по дороге идешь, с кем-то поговоришь, перекинешься парой слов. Люди очень открытые. На улицах подходят, говорят: «Здравствуйте! У нас есть вопрос. А вы знаете, какие проблемы у нас…». Но все это деликатно, и до работы дойти дают. Очень много полезного из этого выносится. И я сразу стараюсь реагировать. Многие вещи, от бытовых до социальных, становятся потом предметом моего обсуждения с администрацией. И многие, кстати, подтверждаются, что в тех или иных местах есть какие-то ошибки и их надо исправлять. Критика сама по себе, если она конструктивна и по существу, очень полезна. Я вообще считаю, что это такой подарок, и им надо пользоваться, потому что ты всегда можешь понимать, чем дышит население. Это очень здОрово. Хуже, когда тебе не говорят, а сразу президенту пишут. Но критика критике рознь. Есть люди, которые такие профессиональные хейтеры, и, что бы ты ни делал, они всегда будут говорить, что все плохо, и всё будут ставить под сомнение. Но и таким людям тоже надо доказывать делами.

– Работая в Минрегионе, а затем в Министерстве экономики, вы по долгу службы взаимодействовали с губернаторами. После того как сами стали частью этого цеха, ваше мнение о роли губернатора в стране изменилось?

– Я всегда с большим уважением относился к работе губернатора. Поскольку отвечал за региональную политику и примерно понимал, по крайней мере, теоретически, что за работа у губернатора. Вот наш округ еще не самый сложный в этом плане регион, а есть субъекты РФ, которые закредитованы, у которых кредиты больше 100% собственных доходов, такие у нас тоже есть, когда ты весь сидишь в дотациях Минфина и скован соглашениями и, по сути, не можешь самостоятельно ни одно финансовое решение принять без согласования. Это очень сложно. Вообще работа губернатора значительно сложнее, чем работа на федеральном уровне. Мое мнение, что сложнее, наверное, только работа президента. Ты все время в контакте с людьми, любое твое решение, действие тут же находит отклик у населения. То есть тут ответственность за принятие решения значительно выше, чем на федеральном уровне. На федеральном уровне ты все-таки проходишь огромное количество фильтров в лице начальников, руководителей, коллег, межведомственных согласований и т.д. Более того, если ты доводишь их до регионов, у региона всегда есть возможность с тобой не согласиться. Здесь же, по сути, твои решения, по крайней мере, те, которые входят в твои полномочия, являются, как правило, окончательными и в целом имплементируются сразу на территорию, на землю. И ты тут же понимаешь, как они влияют на жизнь людей. Эта ответственность значительно выше. Поэтому, конечно, очень сложная работа губернатора в России. Расстояние от твоих решений до конкретного человека очень мало. Цена ошибки значительно выше. Каждый день все люди следят за твоими решениями, оценивают, имплементируют на свою собственную жизнь, просчитывают, как это повлияет. И у тебя нет возможности спрятаться. Например, в министерстве были межведомственные совещания, нас собиралось по 20 человек, я, может быть, был против, но другие коллеги консолидированно приняли такое решение. А здесь нет – это твое решение, и ты за него персонально отвечаешь.

– Формально вы относитесь к последнему призыву глав регионов, вы чувствуете себя губернатором-технократом? И что вы сами вкладываете в это понятие?

– Я себя никогда не назвал губернатором-технократом. Что такое технократ? Я специально посмотрел даже в словаре, думаю, может, я где-то ошибаюсь, но когда назвали уж технократом… Технократ, наверное, от того, что просто мало было опыта публичной политики, именно работы в публичных органах власти. Но технократ – это человек, который применяет современные технологии в процессах управления. В этом плане я хотел бы стать таким, но не чувствую еще себя в полном смысле слова технократом, а для этого надо постоянно развиваться, постоянно развивать свою команду людей, которые у тебя живут на территории округа и которые у тебя работают, для того чтобы самые лучшие, передовые решения, и инновации, и технологии внедрять в повседневную управленческую практику. В этом плане я хотел бы, действительно, чтобы округ стал высокотехнологичным. И у меня в этом плане есть определенное преимущество перед моими коллегами, поскольку население небольшое и довольно компактный центр округа, поэтому применить те или иные новые решения с точки зрения финансовых затрат проще.

– Под «технократом» еще часто подразумевают некую бездушность, аполитичность, точнее, выстраивание политики по схемам, которые сами все будут регулировать. А как же обратная связь с обществом? Как вы определяете пропорции либерализма и следования процедурам и алгоритмам?

– Непростой вопрос. Это вообще тонкая грань. Я, честно говоря, не думаю, что я очень либеральный человек. Я в целом-то привык, принимая решения, советоваться с командой. Если мы приняли решение, я дальше не готов на какие-то его дальнейшие либеральные обсуждения. Более того, я, принимая решение, готов нести за него ответственность. Я не стесняюсь это говорить. Это не ради красного словца, я просто думаю и анализирую то, что вы сказали.

С другой стороны, без обратной связи невозможно. Потому что самое страшное, мне кажется, в работе губернатора, когда в какой-то момент происходит отрыв от реальной жизни. Все-таки когда ты зам федерального министра, ты важный, но механизм большой системы, и ты в ней вертишься, крутишься. А здесь ты человек, который создает вокруг себя некий свой микромир, то есть ты, условно говоря, настраиваешь своими решениями систему, что она в любом случае в рамках правового поля, но в целом она работает под тот стиль, под который ты ее подгоняешь. И в какой-то момент, как революция пожирает своих детей, эта ситуация может выйти из-под контроля. И этот социум, который ты вокруг себя создашь, сам тебя уничтожит, потому что ты перестанешь видеть, что вокруг этого социума происходит другая жизнь. Я всегда так считал, что самое главное – никогда не начать думать, что ты самый умный и лучше всех все знаешь. Всегда надо ставить под сомнение в первую очередь свои решения, но потом, если ты достаточно аргументации для себя и для своих коллег привел и, поговорив с основными интересантами этих решений, уже принимаешь то или иное для себя действие, то ты уже должен дальше идти, условно говоря, дожимать его выполнение и нести за него ответственность. Либеральность? Наверное. Но для меня без общения с людьми работать невозможно, поскольку я не родился в округе и не прожил там всю жизнь, для того чтобы говорить, что я здесь с малых лет и знаю все, что происходит, поэтому для меня это возможность собственной адаптации в этом месте и в этом обществе. Оно своеобразно, сильно отличается от того общества, которое в Москве: и ментально, и подходами, и климатом, и характером. С одной стороны, они люди более открытые с точки зрения выражения своих чувств, эмоций и желаний, с другой стороны, это северные люди, они наоборот привыкли рассчитывать только на себя. Поэтому они и ждут от тебя каких-то решений, которые будут влиять непосредственно на их жизнь. Им разговоры про социально-экономические мегапроекты, которые когда-то что-то сделают, может быть, интересны с точки зрения какого-то общего развития, но в целом они ждут от тебя тех решений, которые быстро будут влиять на их жизнь. В этом плане это не моя какая-то подчеркнутая либеральность, это на самом деле для меня, ну если хотите, способ достойно себя проявить.

– Предлагаю закончить нашу беседу в формате блица. Назовите, пожалуйста, три главные проблемы года уходящего и три основные задачи на следующий год.

– Первая проблема в том, что жители округа очень разделяют себя и окружную власть. Нет отношений партнерства, а есть отношение «мы» и «они». И это, на мой взгляд, очень плохо, потому что всегда намного тяжелее без контакта и взаимного доверия двигаться вперед.

Второй вызов – это, наверное, баланс между достойным социальным обеспечением и все-таки резервированием ресурсов для экономического роста, экономического развития.

И третий вызов – это транспортная изолированность. Это очень серьезный вызов, который так или иначе надо решать. Понятно, что нет одноминутных вопросов, но есть вопросы, связанные с улучшением авиационного сообщения, ведь огромное количество маленьких населенных пунктов, связь с которыми только авиационным способом: вертолетами, самолетами. Я думаю, что в этом плане тоже надо поработать.

Отсюда соответственно основные задачи на следующий год. Первое – это разобраться и сбалансировать социальное обеспечение и посмотреть, каким образом его можно достойно компенсировать экономическими доходами. Вторая задача, которую я перед собой вижу, все-таки втянуть население в процесс постоянного саморазвития путем образовательных программ, которые я бы хотел туда приглашать. Сделали небольшой опыт, пригласили «Синергию» и получили отклик в обществе. У нас нет высших учебных заведений, но очень востребовано средне-специальное образование, и это такая перезагрузка людей, чтобы люди начали верить в то, что все эти ограничения, про которые всю жизнь им говорили, это все внутри их головы. На самом деле в округе есть потенциал для развития. Самое главное – просто сделать шаг и начать двигаться. У нас множество инструментов поддержки предпринимательства и всего остального. И мы будем это поддерживать. Но без шага со стороны человека это как в том анекдоте: «Ты хотя бы лотерейный билет купи». А третья задача – это, наверное, разобраться, это вытекает из той проблемы, о которой я сказал, логистической, попробовать соптимизировать систему связи между населенными пунктами и регионом с остальной территорией России. Сегодня она существует, но, на мой взгляд, там существует огромный потенциал для того, чтобы улучшить ее качество и на самом деле начать на этом намного больше зарабатывать.

С Александром Цыбульским беседовал Сергей Старовойтов