Дмитрий Орешкин:

Прямая линия с Владимиром Путиным 7 июня 2018г. пройдет в 16-й раз. Она для многих россиян является единственной надеждой решить многие проблемы: от отсутствия жилья до разногласий в семье. Пожалуй, пристальнее остальных за этой прямой линией будут следить губернаторы, которым поручено быть готовыми выйти в прямой эфир для отчета перед президентом и гражданами. Ради чего понадобилось менять формат прямой линии и что это даст регионам, губернаторам и самому президенту, «Клуб Регионов» обсудил с политологом Дмитрием Орешкиным.

– Зачем, на ваш взгляд, понадобилось менять формат прямой линии, что хочет показать Администрация президента, привлекая губернаторов?

– Мне кажется, здесь есть несколько факторов. Первый – чисто медийный. Уже 15 раз была прямая линия, жанр начинает приедаться, значит, нужна какая-то новая драматургия. Нужно создать ощущение функционального, решительного контроля Владимира Путина над процессами, происходящими в стране. Поэтому очень разумно и предсказуемо пытаются использовать формат, который в советские времена назывался «селекторное совещание». То есть на глазах широкой общественности президент говорит с главами регионов и, наверное, как нам говорил господин Песков, с руководителями министерств и сразу же им в прямом эфире будет раздавать распоряжения: вот здесь навести порядок, эту проблему решить, а этого наказать. Это, во-первых, создает новую драматургию, а во-вторых, образ главы государства, который держит руку на пульсе и быстро решает проблемы. Это иллюзия, но поскольку мы живем в мире виртуальной реальности, то это должно сработать.

Конечно, это выглядит наивно, потому что сам Песков сказал, что технологичные новации прямой линии будут заключаться в том, что обращения трудящихся будут заранее подготовлены, структурированы, и они, как говорит Песков, помогут региональному руководству лучше понять реальное положение вещей.

 – Немного странная логика…

– «Реальное положение вещей» – это, конечно, забавно звучит, потому что некоторые устарелые люди вроде меня полагают, что как раз губернаторы должны иметь наиболее адекватное представление о положении вещей в своих регионах, а вовсе не получить его из рук президента. То есть здесь происходит своеобразный и, видимо, даже не осознанный самими кремлевскими политтехнологами изгиб понятий: народ обращается к президенту, а президент, структурируя его жалобы, ставит задачи перед губернаторами. В то время как губернатор должен лучше всех знать, что происходит на его территории, улучшать эту картину и раз в определенное количество лет сдавать экзамен перед избирателями в виде выборов.

А технологическая новация, о которой сообщил господин Песков, говорит о гиперцентрализации. Тем самым создается иллюзия, что народ и президент – это нечто единое, а бояре напрямую с народом не взаимодействуют, что создает картину, что есть хороший народ и хороший президент и нерадивые чиновники, которых президент в прямом эфире шпыняет и строит перед глазами народа, что очень важно, и, возможно, кого-то даже отправят в отставку в прямом эфире. Если это состоится, это будет очень круто, народ будет чрезвычайно доволен, он это любит. Я, конечно, не думаю, что это состоится, но, если состоится, я не удивлюсь. А если не состоится в этом году, то состоится во время следующей прямой линии или в следующей после нее. Потому что мы живем в мире, где вместо хлеба дают зрелища, вот прямая линия – это зрелище, а, чтобы оно было хорошим, кого-то должны, как в Древнем Риме, на арене заколоть.

Всё это довольно сильно напоминает советские киножурналы, где показывают какое-нибудь профсоюзное или производственное собрание, где критически настроенные слесари-сборщики или звонкоголосые доярки от имени народа задают острые вопросы, на которые, конечно, есть заранее подготовленные решения. И вот эта некая искусственность тоже никуда не девается, и она очень органичная для той модели власти и общества, которую Владимир Путин и Администрация президента всё более очевидно заимствуют у советских времен.

Виртуально и визуально это подкрепляет идею полезности, необходимости и эффективности вертикали, хотя, с моей точки зрения, она не полезна и не эффективна, потому что даже если у Администрации президента семь пядей во лбу, все равно она не может выполнять функцию управления Иркутской областью со Старой площади.

– И тем не менее есть знаменитые «зеленые папки», в которых собраны все проблемы региона, которые губернаторов обязывают решать в короткие сроки.

 – Естественно, губернаторы потом отчитаются перед Кремлем, но не перед избирателями о проделанной работе. Если плохо отчитаются, значит, их заменят, если отчитаются хорошо, то их сохранят. Отсюда такое же известное советское явление, как очковтирательство, фальсификация выборов и все остальное.

– Не несет ли такой формат прямой линии риск, связанный с тем, что ответственность за проблемы в общественном сознании будет все больше возлагаться на президента?

– Несет. И дело здесь не только в формате, а в том, что сама по себе политическая и ценностная структура вертикали подразумевает концентрацию ответственности в центре.

До сего момента, как мне кажется, секрет так называемого тефлонового рейтинга Путина (тефлонового в том смысле, что ничего плохое к нему не пристает, а пристает только хорошее) заключался в том, что в глазах общественного мнения он был отделен от повседневных трудностей быта. Владимир Путин – это сокол, орел, который сидит высоко на горе, глядит далеко, защищает Родину от происков врага. Он воюет, он побеждает и поднимает Россию с колен, ну а всякие трудности вроде, например, роста цен на бензин, отставания доходов от инфляции и вообще экономическое торможение к Путину как бы отношения не имели. За это в глазах общественности отвечали губернаторы, а губернаторы у нас люди непопулярные, за это отвечало правительство, которое тоже непопулярно, за это отвечала Дума и «Единая Россия», которые тоже непопулярны.

И вот эта картинка, где Путин отдельно, а реальная жизнь отдельно, начнет рушиться, потому что рано или поздно внутренние проблемы всплывают на поверхность, и прямая линия, того не желая, ведет к этому. Потому что людей сейчас волнуют социальные проблемы, и они и раньше к нему обращались с проблемами газификации, мусорных свалок – с конкретными низовыми проблемами. И он, конечно, будет раздавать распоряжения и хмурить брови, но мусор от этого никуда не денется и цены на бензин от этого не понизятся, инфляция не остановится, а зарплаты не вырастут. И у избирателя поневоле появится ощущение, что Путин тоже имеет отношение к экономике, и хотя избирателям очень не хочется это признавать, ведь они хотят сохранить Путина в образе этого орла, повседневная реальность будет выщелачивать эту картину мира, и экономические неурядицы своей тенью будут понижать рейтинг Путина тоже.

– Россияне могут разочароваться в своем президенте?

– Здесь важно понимать, что у Путина было три всплеска популярности, и все три связаны с войной: победа в Чечне, победа в Грузии, победа на Украине. Отлично, мы всех победили, мы теперь свободны от диктата Запада, всех заставили себя уважать. Но когда мы начнем жить лучше? У людей в голове не укладывается, что все эти победы стоят денег. Им кажется, что раз мы всех победили, то мы должны жить лучше и у них в кармане должно быть много денег. А на самом деле вроде как государство живет лучше, оно укрепилось, а вот мы на себе это вроде как не ощущаем. И хотят того кремлевские начальники или нет, но Путин вынужден откликаться на реальные проблемы, и уже этим он совершает стратегическую ошибку, выполняя вполне понятные тактические задачи, которые заключаются в том, что он должен показать, что он контролирует процесс. А стратегически это означает, что он за всё отвечает, и у людей вопреки их желанию появится то, что называется критическим настроем. Потому что между тремя победами у Путина были спады популярности именно потому, что в глазах общественного мнения он начинал отвечать за повседневность. А любые экономические трудности в нашей замечательной стране рано или поздно конвертируются в глухое недовольство центром.

– А что новый формат прямой линии даст губернаторам?

– Я думаю, что никому из губернаторов это не будет в радость. Потому что в условиях гиперцентрализации всеми ресурсами распоряжается центр. Мы сейчас видим, как Новосибирск просит денег на метро, мы видим, как при весьма высоких цифрах поддержки Владимира Путина в регионах на президентских выборах относительный минимум прослеживается как раз в Сибири и на Дальнем Востоке – в Иркутской области, в Якутии, в Приморье, в Еврейской автономной области. Им денег на хватает, у центра не хватает на них денег и внимания. Не до сибиряков, благо они сидят глубоко и никуда не денутся. Но тем не менее ощущение второсортности нарастает.

И что здесь могут сделать губернаторы, если у них очень ограниченный объем полномочий? Устраивая вертикаль, Путин последовательно ограничивал полномочия региональных властей и значение региональных выборов. По существу, у нас не губернаторы, а назначенцы или наместники – их центр ставит, и перед центром они отвечают, а не перед избирателями на местах. И ничего хорошего от центра они получить не могут – у центра денег тоже нет. Зато взбучку под камерами для укрепления Владимира Владимировича они наверняка получат. Поэтому для них [прямая линия] – это лишняя головная боль.

С Дмитрием Орешкиным беседовала Инна Бурчик