Александр Шпунт, политолог: Анализ голосования в ЕДГ-2023 определит повестку, с которой Путин пойдет на президентские выборы

С чем связан провал КПРФ на региональных выборах, за счет чего ЛДПР обогнала компартию, почему «Справедливая Россия» теряет регионы, и как результаты ЕДГ-2023 отразятся на президентской кампании 2024г., «Клуб Регионов» обсудил эти темы с директором Института инструментов политического анализа, профессором ВШЭ Александром Шпунтом.

– У проседания КПРФ и роста ЛДПР есть естественные причины или это результат административных усилий по выводу ЛДПР на второе место?

– Не надо здесь искать каких-то подковерных игр, что Кремль сказал: «Этим голоса дорисовать, этих пускать, а этих не пускать». Всё здесь определяется внутрипартийными процессами.

Многие аналитики предполагали, что ЛДПР не переживет ухода Владимира Жириновского. Но это привело к тому, что партия мобилизовалась, там поняли, что если не сейчас – то вообще никогда, что если эти выборы будут провалены, то партия вообще перестанет существовать, что ее разорвут как слабое звено в политической системе. И это дало результат: партия доказала жизнеспособность, а заодно показала хороший результат на выборах.

Ситуация с КПРФ ровно противоположная. Процесс смены поколений там затянулся, но все понимают, что этот процесс неизбежен. Именно поэтому партия в гораздо большей степени, чем нужно было, погрузилась во внутренние дрязги, склоки, конфликты, противостояния, подковерные игры и всё, что с этим связано.

– У «Справедливой России» ситуация еще хуже, они представительство в ряде парламентов потеряли. Это начало агонии партии, которую ей давно предрекают?

– Здесь ситуация очень сложная. «Справедливая Россия» решила провести обновление через интеграцию популярных фигур и движений. В этом подходе нет ничего неправильного, но этот путь требует очень высокой аккуратности после. Вот попробуйте произнести полное название этой партии. Видите? Даже вы запинаетесь, и я запинаюсь. А если я попрошу вас это написать, то вы в больших буквах и кавычках «поплывете». Партия успокоилась на том, что они втянули внутрь себя популярных, интересных, электорально ценных людей, а дальше ничего не сделала. В результате получилась парадоксальная вещь: обладая колоссальным личностным электоральным ресурсом, она проигрывает выборы, потому что она теперь вообще непонятно про что.

– Прогноз о будущем эсеров какой-то сделать можно?

– Сейчас сложно говорить о партийной сцене вообще, не только о «Справедливой России». Думаю, все понимают, что мы живем не только в особой регуляторной ситуации, потому что идет СВО, но мы живем и в особой политической ситуации, когда вся повестка трансформируется через спецоперацию, потому что это самое главное действие в жизни страны. Отсюда возникает ситуация, что никто не может сказать, что будет с политической сценой.

Можно сказать только то, чего не будет: с крайне высокой степенью вероятности можно не ждать внезапного возникновения нового политического проекта, который станет если не лидером, то одним из лидеров. Так не бывает, Россия – не Израиль, не Греция и даже не Испания, где такие вещи возможны. Россия более инерционна, она в этом плане больше похожа на Германию. Еще не будет серьезных расколов уже известных нам партий – к этому нет предпосылок. А вот изменение веса, позиций и баланса сил сейчас очень вероятно, в том числе это касается и «Единой России».

– А с ней что не так?

– Обратите внимание: мы с вами обсуждаем, что главное событие в стране – это спецоперация, а от партии по ней всего один спикер – Дмитрий Медведев. Такое ощущение, что все остальные просто не знают, что по этому поводу говорить. «Единая Россия» всегда была сильна партийными проектами, это была ее особенность, ее стилистика, а сейчас у нее нет ни одного партийного проекта, касающегося главного события.

– Но ведь [первый секретарь генсовета партии] Андрей Турчак постоянно в зону СВО ездит, они собирают гуманитарную помощь.

– Ну сравните политические проекты, которые касались школ или спортивных центров, и поездку. Это несопоставимые вещи. Я не настаиваю на том, что «Единая Россия» может потерять статус партии-лидера, но то, что она запросто может потерять конкретные регионы – очень вероятно.

– Но у ЕР есть проект социальной газификации, который Турчак лично контролирует, этим летом он очень много ездил по регионам, контролируя его реализацию. Это не тот проект, который оставит партии голоса?

– Представьте, что это был бы проект не газификации, а проект строительства спортивных центров или проведение интернета в школы. Важно? Безусловно. Но мысли у людей о другом. Внутренняя приоритезация избирателя изменилась, а партия это никак не отразила в своих действиях.

Я выскажу еще одно наблюдение: у нас с началом спецоперации произошло то, о чем оппозиция говорила десятилетия, причем, произошло это естественным путем. У нас губернаторы стали политическими фигурами. Такого не было раньше, с 2010г. у нас губернаторы на каждом углу кричали: «Я нанятый менеджер, я технократ». Губернаторы шли на выборы как самовыдвиженцы, только бы не касаться политики. А сейчас у нас губернаторы лоббируют и пробивают создание территориальной обороны, вооруженной не просто стрелковым оружием, а бронетранспортерами, артиллерией и всем остальным.

– Но всё-таки признаем, что далеко не все губернаторы так активны.

– А это не важно, дело в тематике. У нас главные спикеры по теме что куда прилетело, где что горит и кого эвакуируют – это не Минобороны, а губернаторы. У нас о том, какие дроны упали на Москву, рассказывает Сергей Собянин, а не Сергей Шойгу или пресс-служба Центрального военного округа. А ведь губернаторы – это партийные фигуры, и при этом никто никогда не заявляет о партийной принадлежности.

Поэтому сегодня, как ни странно, в наибольшем кризисе, несмотря на успех на этих выборах, находится именно «Единая Россия». Электоральный успех – это очень хорошо, он вполне заслужен, никто не говорит, что на выборах жульничали и подрисовывали голоса. Ну кто сегодня будет спорить по поводу победы Собянина в Москве, мы же живем в Москве, мы знаем, как люди относятся к Собяину: да, они его критикуют, но голосовать будут за него. И точно так же обстоит дело с огромным числом других губернаторов и «Единой Россией». Но это успех инерционный, он связан с огромной политической массой, которую накопила эта партия. И именно потому, что партия побеждает, она игнорирует серьезные процессы, связанные прежде всего с изменениями в обществе, связанными со спецоперацией.

– Всё, о чем вы сейчас сказали, каким образом повлияет на президентскую кампанию?

– У сентябрьских выборов 2023г. помимо политической есть огромная социологическая функция. Фактически это последний перед президентскими выборами большой опрос населения на десятки миллионов человек, и он будет тщательно проанализирован и по территориям, и по восприятию политических сигналов, которые несли кандидаты. Это тяжелая работа, но я знаю, что она уже идет. И в этом смысле эти выборы очень серьезно повлияют на то, с каким политическим сигналом в 2024г. выйдет Владимир Путин. Не случайно же еще перед прошлыми выборами все говорили, что каждые выборы – новый Путин. Это не значит, что он переобувается на ходу, но каждые выборы у него была новая повестка. А это означало, что формировалось не просто путинское большинство, а новое путинское большинство под новую повестку. Каждый раз ответ на вопрос «зачем голосовать за Путина?» был разным. Сейчас ландшафт путинского большинства 2024г. пока еще не прорисован. Какие будут тезисы, идеи, мысли – будет определяться на основании прошедших выборов.

– Разве за Путина не проголосуют по инерции, так же, как и за ЕР?

– Надо быть совсем неадекватным человеком, чтобы предположить, что Путин не выиграет выборы 2024г., причем без всякого жульничества и административного ресурса, просто потому, что все остальные претенденты настолько меньше по калибру, по весу, по политическому ресурсу, что обсуждать тут нечего. Вопрос не том, что победа будет как факт, вопрос в ее качестве. У нас же ситуация не такая, как в США, где победа кандидата от одной партии при 150 млн избирателей отличается на 10 тыс. голосов, полученных в штате, где губернатор – брат победителя, и там все с этим примиряются. У нас очень важно, насколько Путин дальше сможет использовать свою победу, а использовать ее придется очень серьезно, придется обращаться к населению и предлагать ему действия, которые этому населению очевидным образом могут не понравится. Ну кому нравится, что люди уезжают воевать? Нет людей, которые хотели бы войны, их нет и среди сторонников Путина. Войны никто не хочет, потому что люди – не людоеды. Но вопрос в том, что спецоперацию придется продолжать. А будет ли качество победы Путина на том уровне, чтобы проводить ту государственную политику, которая очень нужна для президентской власти – вот этот вопрос и будет решаться в течение полугода, пока идет подготовка к выборам.

– Какие параметры должны быть соблюдены, чтобы назвать победу качественной?

– Прежде всего это высокий общий процент. Это будет достигнуто. Но тут есть условия, которые раньше было незначительными, а сегодня очень значительны. Во-первых, не должно быть провалов в определенных регионах, а это возможно. Во-вторых, не должно быть провалов по социальным группам – не должно быть, чтобы у Путина был один средний процент, а среди деятелей культуры или интеллигенции у него было минус 30%. Так что качество не в общем проценте – он будет и так, а в том, чтобы это был процент, который покажет всё общество. Тогда Путин сможет к этому обществу обращаться, тогда в этом обществе после обращения не возникнет ситуации, когда один против другого.

– Явка тоже будет важна?

– Явка всегда важна, потому что путинская победа не может быть достигнута крайне малой явкой. Но я думаю, что в той ситуации, в которой находится Россия, явка будет высокой в любом случае. Всё-таки страна сейчас очень политизирована. Борьба за явку на этих выборах будет играть гораздо меньшую роль, чем на предыдущих, потому что люди дышат политикой.