Как отзовется в России отмена референдума в Южной Осетии

В истории с южноосетинским референдумом о вхождении в состав России, который объявил перед вторым туром выборов экс-президент Анатолий Бибилов и отменил после своей победы новый президент Алан Гаглоев, есть как минимум один неприятный аспект. Это характер возможных интерпретаций произошедшего внутри самой России.

Причем интерпретаций не официальных, их уже суммировала представитель МИДа РФ Мария Захарова, назвавшая решение Гаглоева здравым, а предшествующую ему инициативу Бибилова несогласованной, а тех, которые формирует в своем дискурсе политически активная общественность, в очень значительной части ориентированная на патриотический идейный концепт.

Ей, этой общественности, просто не могло не показаться, что Южная Осетия или как минимум пришедшая вместе с Гаглоевым к власти элитная группа, пусть и временно отказавшись от проведения референдума, отнеслась к России в высшей степени неблагодарно. Ведь маленькая, но гордая республика сильно зависит от российских ресурсов, а по гамбургскому счету вообще обязана России своим существованием.

И хотя основным адресатом претензий в данном случае скорее выступает новый осетинский президент, к возникновению такого рода вопросов в не меньшей, а может быть, и в большей степени причастна команда прежнего. Ведь это она решила применить весьма чувствительную, если не сказать священную для российских консерваторов тему собирания земель в совершенно прикладных целях.

Российская избирательная практика знает множество случаев использования кандидатами заведомо невыполнимых радикальных в своем популизме обещаний, своеобразных «технологий судного дня». Так, в 1996г. в ходе президентской кампании Борис Ельцин отменил призыв в армию с 2000г. О результатах тех выборов судить объективно непросто и сегодня, но очевидно, что тогда этот ход мог принести первому российскому президенту определенный массив голосов.

Публика была еще недостаточно знакома с такого рода технологиями (артистический популизм Жириновского был все-таки другим жанром политического шоу). Российская армия испытывала тогда серьезные имиджевые проблемы, усугублявшиеся публикациями демократических, то есть проельцинских, СМИ. Поэтому матери будущих призывников были мотивированы «голосовать сердцем».

Однако с тех пор избиратель в общем и целом научился считывать технологический характер такого рода предвыборных ходов. Когда во время прошлогодней думской кампании в одном из сибирских регионов кандидат заявил о намерении взыскать с Китая солидные средства за экологический ущерб, наносимый трансграничной реке, это принесло ему только массу иронических публикаций в Telegram и социальных сетях.

Вот и указ Бибилова о референдуме из России задним числом выглядит жестом отчаяния, который, учитывая итоговый проигрыш бывшего главы республики, может оцениваться как спекуляция на тему единства народов. Тем более неуместная сейчас, когда политиками и экспертами широко обсуждаются будущие модели администрирования республик Донбасса и освобожденных регионов Украины и их конечное воссоединение с Россией.

Нельзя исключать и того, что форсирование темы объединения территорий, помимо набора голосов, имело и вторую цель на случай прогнозировавшегося после первого тура окончательного поражения Бибилова. А именно поставить победителя, то есть Гаглоева, в положение противника интеграции с Россией, априорно невыгодное в республике, хорошо помнящей 8 августа 2008г. И со временем навязать ему политический матч-реванш.

Эта цель, еще более прикладная и мелкая, в глазах российской общественности компрометирует средство, то есть высокую идею расширения границ и принятия под опеку населения новых территорий, даже сильнее. Что совсем не нужно России и российской власти. Наши граждане слишком насмотрелись на кульбиты бывших братьев по СССР и партнеров по социалистическому содружеству, чтобы спокойно относиться к тому, как принадлежность к семье российских народов становится реквизитом для показа политических фокусов.