Политолог Александр Кынев: сейчас доля варягов среди губернаторов самая большая за всё время

Продолжаем изучать прошлое, настоящее и возможное будущее губернаторов-варягов. В интервью «Клубу Регионов» мнением о трансформации губернаторского корпуса и кадровых установках федерального центра поделился политолог Александр Кынев.

– Четверти регионов удалось избежать назначения варягов? Почему?

– Практически все регионы, за редким исключением, пережили нашествие варягов. Принимая решение о назначении губернатора, центр обращает внимание на две вещи. Первая – это управляемость. Если регион управляемый, обеспечивает нужные проценты на выборах, то чистых варягов туда не отправляют, губернаторы там как минимум принадлежат к местной элитной группе или этносу. Пример: Тува, а также КЧР, куда в свое время назначили вроде бы варяга Эбзеева, но всё равно этнически связанного с регионом. Или Меняйло в Северной Осетии – его биография с регионом не связана, но он всё равно сын осетинки. Сюда же можно отнести Чувашию.
Второй фактор – консолидация местных элит. Скажем, есть этнические регионы вроде Коми или Карелии, где консолидация элит низкая и их интересы можно игнорировать. А есть Якутия, где выстроена сложная система внутренних клановых балансов между своими, и незачем ее дестабилизировать, назначая варяга. Это вместе с Тувой два региона за пределами СКФО и Поволжья, где титульный этнос практически доминирует. Это большой, сложный регион со своими внутренними разноуровневыми балансами, обращаться с которым нужно бережно, потому что, чуть что – и вся эта машина едет не туда.
Что касается Татарстана и Башкирии, то там срабатывают оба фактора. Сюда же отнесем Краснодарский край, где тоже не было никаких варягов. Кубань, во-первых, третий регион по количеству избирателей в стране, во-вторых, там очень сильно развита клановость в политике. И вообще, регион настолько большой и сложный, что ломать его очень рискованно, управляется всё как-то – и слава тебе, господи. 

– Еще Пензенская и Брянская области живут без варягов. Элиты там не очень сильные, национальный фактор отсутствует…

– Это электорально жестко управляемые регионы. Фактор управляемости первичен. Почти все протестные регионы, за исключением разве что Якутии, пережили назначение варягов. Максимально жестким был такой сценарий в Ярославской области – две подряд каденции, причем, даже на уровне администрации местных там практически нет. Так же максимально жесткий сценарий с назначением варягов мы видели после посадок губернаторов: в Кировской области после Белых и в Коми при Гапликове и Уйбе.

– Кто такой губернатор-варяг?

– В своей книжке «Кто управляет регионами России» я выделяю несколько типов варягов. Есть «варяг в жестком варианте» – это человек, который в регионе никогда не работал и не жил, отношения не имел, может, приезжал в командировку, то есть, чужой для элиты местной. 
Есть еще «адаптированный варяг». Перед тем, как стать губернатором, он мог занимать в регионе иную должность в регионе или, допустим, представлял его в Совфеде, так или иначе имел возможность войти в региональную элиту. Пример: Кожемяко перед тем, как стать губернатором Корякии, был там вице-губернатором.
Есть «натурализованный варяг». Это человек, который до назначения работал в регионе больше пяти лет, психологически он уже почти свой. Это редкие случаи, но они бывают.
Дальше по классификации идет «возвращенец». Это такой гибридный вид, он в регионе родился, но карьеру делал где-то далеко. Он вроде как местный, но не совсем. Вариантом такого гибрида – «федерализованный местный», человек из местной элиты, который начал карьеру в регионе, но  ушел в Москву на повышение и оттуда вернулся уже губернатором. Это у нас был Решетников в Пермском крае, Гаевский в Ставрополье. Такие губернаторы были популярны при президенте Медведеве – их назначение было реакцией на скандалы нулевых, связанные с жестким отторжением варягов. Тогда центр пытался найти золотую середину – губернатора, завязанного на Москву, но не совсем чужого для региона.

– Варягов всегда было много?

– В десятые годы их доля начала сокращаться. В 2012-2016 годы, когда за внутреннюю политику отвечал Володин, доля варягов была наименьшей за все время. Это можно объяснить тем, что Володин сам был регионал и очень понимал психологическую важность, чтобы человек был местный. А вот последние годы, начиная с 2017-го, доля варягов стабильно превышает 70% среди общего потока назначенцев. И это, как правило, жесткие варяги. Никаких гибридных форм в последние годы почти не бывает.

– Отличается ли управленческий стиль варягов и не-варягов?

– Если говорить про их кадровую политику, то там, где губернаторы – варяги, и в администрациях максимальная доля варягов. А в регионах, где варягов никогда не было, их нет и в администрациях. В редких случаях были попытки разбавлять местных. Например, в Дагестане при Васильеве стали приглашать в правительство внешних менеджеров, которые никакого отношения к региону не имели.
Что касается общего стиля управления, то различия почти нивелировались. Технократизация затрагивает все регионы, происходит всеобщая стандартизация.

– Качество работы тоже не зависит от того, местный губернатор или нет? 

– О различиях можно было говорить года до 2018, но в последние годы они стерлись. Сработала унификация подбора и организации работы губернатора. Да и сами областные администрации во многом тоже подчиняются Москве, ведь назначение ключевых чиновников согласовывается с профильными федеральными ведомствами – всё это прописано в законе о публичной власти. 

– Курс на унификацию может быть ослаблен?

– Отказываться от унификации никто не будет, тем более, в ранг закона ее ввели совсем недавно. Так что, даже если ты губернатор из местных – ты будешь действовать по тем же правилам, что и варяг. Вызовом для системы будут 2027-2029 годы – это время, когда уйдет 37 губернаторов, отработавших два срока. Негласное правило о двух сроках вы знаете. И это будет время кадрового выбора: либо устраивать следующий призыв, либо продлевать действующих. Но в этом случае они будут уже не молодыми технократами, а старыми бюрократами, и мы вполне можем получить кадровый застой, как у нас было в начале нулевых, когда у нас была масса губернаторов возрастом по 70 и более лет.

– Если федеральный центр пойдет по пути замен, выбор между варягом и местным будет важен или эта характеристика отойдет на третий-четвертый план?

– Это будет зависеть от того, кто будет определять кадровую политику. Но тренд на унификацию уже узаконен, и ведомства, получившие право согласовывать назначения местных чиновников, вряд ли захотят его лишиться. 

– Политолог Павел Салин предположил, что после окончания СВО политика центра в отношении регионов может смягчиться. Может ли смягчение выражаться и в том, что варягов станет меньше? 

– После окончания СВО встанет проблема политической либерализации. Отсутствие дискуссий сейчас мотивировано нынешними условиями – не время спорить и сомневаться. Но как только исчезнет мотив, возникнет проблема отложенной реализации. По многим реформам и кадровым решениям есть недовольство, молчать о котором уже не будет повода. Оживление начнется по всему периметру, оно затронет и партийную жизнь, и общественную, и регионы тоже. 
Однако мы говорим об условной либерализации – о том, чтобы вести себя независимо, спорить и высказывать недовольство. Но я думаю, что, если начнется реальная движуха и переход в публичную сферу каких-то подспудно существующих вопросов, недовольств и так далее, то конфликты начнут протекать более остро, ошибки будут иметь более сильный публичный эффект, и на всё это придется реагировать, в том числе – кадрово.